Глава четвертая.
Вставать не хотелось. Хашита лежала и все думала и думала, вспоминая произошедшее с ней вчера. Раздался звук открывшейся двери, она не повернулась, сделав вид, что еще спит, видеть Офелию не хотелось. Хаш слышала, как та накрывала ей завтрак, но сил, чтоб взглянуть няне в глаза не было. Не покидало чувство неловкости и стыда, как будто подсмотрела в замочную скважину за тем, что скрывали.
Как только нянька вышла, она подскочила с кровати, подошла к зеркалу и распустила крылья. О, да! У нее есть крылья! Черные как смоль, большие, красивые! Теперь она сможет летать, подобно птице! Интересно как это летать? Наверное, это сначала страшно, но так замечательно! Столько всего можно увидеть с высоты! Хаш смотрела на свое нагое тело: Никогда, ни один мужчина-даэв, не сможет властвовать над ним, заставляя ее забыть обо всем на свете и так стонать! Мужчины могут быть лишь ее друзьями, соратниками, сослуживцами, кем угодно, но не теми, кто доводит до исступления, до безумства, подчиняя себе ее волю, чувства и разум, возвеличиваясь в собственных глазах, считая себя равными богам, делая ее покорной и зависимой. Она не позволит, чтоб хоть кто-то заставил ее почувствовать свою слабость! Хашита вспомнила свой вчерашний лепет, когда Эвэрсио держал ее за руку: это не для нее, больше не будет ничего подобного, она сильная, уверенная и независимая!
Хаш сложила крылья, быстро натянула на себя юбку и тунику, стала расчесывать густые белокурые пряди своих волос. В двери постучали.
- Войдите! - громко сказала она, положив на туалетный столик расческу. В комнату вошел отец.
- Хашита…Вчера ты стала даэвом, теперь, ты должна узнать, я обещал.- Он протянул ей шкатулку.- Возьми, здесь ответы на твои вопросы. Ты поймешь….
Хашита взяла из его рук, небольшой изящный ящичек с лакированной крышкой и выбитыми не ней чужими письменами. Сердце странно забилось, она узнала шкатулку, которую отец держал в своем кабинете, доставая лишь в пьяном бреду, постоянно перечитывая бумагу, которая лежала в ней.
Беллатор хотел сказать что-то еще, но передумал, повернулся и закрыл за собой двери. Хаш осталась одна со сделанной из непонятного дерева, лакированной коробочкой в руках.

Девушка села на кровать, свернув ноги калачиком, поставила шкатулку перед собой. Она боялась открыть ее, боялась потому, что чувствовала, сейчас обязательно что-то измениться, уйдет безвозвратно, она узнает то, что может быть уже совсем не хотелось знать. Пальцем провела по крышке, на которой были вырезаны причудливые нездешние, совсем незнакомые рисунки, по витиеватой надписи на элийском языке и прочла: «Смерти нет, есть только страх ее ожидания…» Хаш открыла крышку, в шкатулке лежали красивые серьги и кулон, в форме звезд, мерцающие невиданными раньше камнями. Она вытащила украшения, любуясь искусной работой, разглядывая странные узоры, плетение цепочки, ничего подобного она не видела раньше, мастер-ювелир, был явно не асмодианец. Осторожно поддела своим коготком крышечку кулона и открыла его. На нее глянуло лицо, написанное художником: глаза цвета неба, светлые волосы, туго сплетенные в длинную косу, красивые губы. Что-то знакомое было в этом взгляде, она уже видела это лицо, только где видела, вспомнить не могла. Хашита положила украшения рядом на покрывало и достала со дна шкатулки небольшой, сложенный вдвое пожелтевший листок, казалось еще пахнущий чужими, нездешними духами. Это был тот самый листок…
«Любимый! Это последнее мое послание тебе и моя последняя просьба! Я ненавижу этот мир, потому, что здесь мы не можем быть вместе! Я ненавижу богов, которые позволили разлучить нас, лишив возможности быть счастливыми, отнимая тебя и мою маленькую дочурку! Она рождена похожей на тебя, Беллатор. Ее убьет гнев даэвов Элиоса, а я хочу, чтоб она жила! Наша Хаш- избранная. Отдай ей в день посвящения шкатулку, которую я послала для нее. Я поклялась больше никогда не видеть тебя, ради нее, мой Беллатор, но я знаю, что ты будешь любить нашу девочку, так же, как люблю ее я. Расскажи ей, когда она вырастет, что ее мама, всегда помнит о ней! Мой любимый, единственный Беллатор, я всегда любила только тебя! Теперь я люблю двоих, тебя и нашу Хашиту! Вы самое дорогое, что есть в моей ненавистной бессмертной жизни! Твоя Милана…»

Перехватило дыхание, слезы комом застыли, где то в груди, она не могла ни двигаться, ни говорить, ни даже плакать, превратившись в ледяную статую, лишь задрожали руки державшие послание ее отцу… и ей…
Хашита держала в руках то, что навсегда перечеркивало ее жизнь, которой она жила раньше, то, что давало ответ на многие терзавшие ее вопросы, то, что объясняло многое, объясняло все.
И Хаш вспомнила тот случай в Морхейме, когда ее совсем еще маленькой, единственный раз, отец взял с собой.

Она мало что понимала, когда сидя у отца на руках, они переносились по порталу в Ледяную крепость Морхейм. Хашита почти не помнила, куда и зачем они торопились. Холодный ветер и снег встретили их на другом конце пути. Гладиатор закутал ее в свой плащ и куда-то нес. Она видела лишь гуляющих браксов, страшных огромных оксидов, но не боялась, ведь рядом был ее папа, который всегда защитит. Беллатор остановился где то в горах, осторожно опустил ее на ноги и взяв за руку, повел по тропинке, петляющей среди камней, ведущей высоко наверх. Врага Хаш увидела не сразу. Элиец, завернувшись в накидку, стоял на выступе горы и смотрел прямо на них. Хашита испуганно взглянула на отца, он же видит, что стоит враг, почему он идет прямо к нему? Гладиатор держал девочку за руку и упорно шел прямо к элийцу, ведя ее за собой. Хаш страшно боялась, но отец шел уверенно и потому, она шла вслед за ним, понимая, что папа знает и никогда не даст ее в обиду, ведь он такой сильный.
Они остановились так близко от белокрылого, что у нее захватило дух. Беллатор слегка подтолкнул ее ладонью вперед к элийцу, отошел, потом присел на траву и отвернулся. Хашита оглянулась и недоуменно посмотрела на него, но осталась стоять там, где стояла. Может это испытание ее бесстрашия? Колотилось сердце, руки леденели от страха, но она стояла, у такого храброго отца, не может быть трусливой дочери!
Враг откинул капюшон, и Хашита увидела белые длинные волосы, сплетенные в косу и огромные синие глаза, наполненные слезами, которые смотрели на нее. Это была женщина, красивая женщина. Белокрылая осторожно подошла, присела и беспрестанно что-то лепеча, путая элийский и асмодианский языки, называла Хашиту по имени. Женщина знала ее имя! Слезы бежали из красивых глаз, катились по лицу элийки, она все шептала что-то на непонятном языке, боясь испугать Хаш, боясь даже прикоснуться, вглядывалась в ее лицо, как будто хотела запомнить его, на всю свою бесконечную жизнь. Какие- то минуты Хашита стояла напротив чужой, стараясь не показать насколько она напугана. Когда Беллатор окликнул, побежала к нему, стараясь не упасть, но так быстро, как убегают в случае смертельной опасности. Она не понимала, что происходит, ей просто хотелось бежать под защиту к отцу, ведь плачущая элийка-даэва, знающая ее имя-это враг! С детства Хаш знала, что Элиос и Асмодея, заклятые враги, это знали все! У белокрылой даэвы нет таких блестящих когтей на руках, нет гривы на позвоночнике и спадающего с середины спины шелковистого хвостика, она другая, пусть и красивая, но она все равно враг! И было непонятно, почему отец не убивает смертельного врага асмодиан и почему они вообще здесь.
Гладиатор взял Хашиту за руку, и они пошли вниз по тропинке.

-Беллатор!- закричала женщина. Хаш удивленно оглянулась, белокрылая знала не только ее имя, но и имя отца! Она увидела, как элийка, упав на колени, рыдает, протягивая руки им вслед. Отец не обернулся, только его лицо словно окаменело. Он сжал в своем кулаке почти до хруста ее ладонь, пошел быстрее. Было очень больно, Хашита едва поспевала за ним, почти бежала, не понимая, за что ей делают больно и в чем ее вина. Она заплакала от страха, от боли и этого непонятного ей наказания. Отец остановился, подхватил Хаш на руки, целуя ее заплаканные глаза, зашептал: - Прости меня, прости моя девочка, моя маленькая принцесса! Ты не виновата, ты ни в чем не виновата! Прости меня!Он гладил ее по голове своей огромной ладонью, и она видела, как слезы блестели в его глазах. Хашита обняла отца за шею, уткнулась в его плечо, всхлипывая и вздрагивая всем телом и гладиатор, прижал ее к своей груди, как самое дорогое, что было у него в жизни.
Она не помнила, как они проделали обратный путь и как снова оказались в родном Пандемониуме, словно находилась в каком- то безумном бреду. Хаш только очень хорошо запомнила вечер того дня, когда ее отец набрал бренди, заставив бутылками с крепким алкоголем письменный стол у себя в кабинете и пил, пытаясь забыться. И она впервые услышала, как он ругался и стучал кулаком по столу, что-то говоря на элийском, плакал, перечитывая в тысячный раз записку, достав ее из шкатулки. Хаш с диким страхом смотрела, как Оливия хотела войти, но Беллатор пьяно закричал на нее: - «Пошла вон сука! Ненавижу тебя!»- и бросил в няню пустой бутылкой, которая ударившись о косяк двери, со звоном разбилась, брызнув стеклом, разлетевшись на сотни мелких осколков. Он еще что-то кричал, что-то падало и грохотало, но Хаш убежала к себе в комнату и спрятавшись за кресло зажала уши руками, чтоб не слышать этого. Она плакала, она еще ни разу не видела его таким! Ее папа сошел с ума! Казалось безумие этого дня, не закончится никогда! Оливия зашла к ней в комнату, взяла на руки и уложила в постель, а потом долго сидела в темноте рядом с ней на кровати. Няня гладила ее по голове и тоже плакала повторяя: - «Все пройдет, не бойся, все пройдет…» - успокаивая непонятно кого, то ли Хашиту, то ли себя.

Только сейчас Хаш все поняла, сложились все кусочки сложного жизненного пазла .Тогда в Морхейме, она в первый и может быть в последний раз увидела свою маму! Это ее синие глаза смотрели с портрета в кулоне. Она похолодела от своей догадки, от мысли, откуда ей знакомо это лицо. Хашита подбежала к зеркалу и пристально посмотрела на свое отражение. Да! Это те же глаза, нос и губы и она так похожа на ту, что была ее матерью! Сердце больно сжалось, когда она подумала об отце. О, Айон! Как он жил все это время и как страдал, когда видел перед собой копию лица той, которую так любил?!
Хаш бросилась на постель, скорчилась, поджав колени, прижала шкатулку к груди. Казалось, все умирает в ней, она не могла даже плакать, сердце застыло куском льда и она лежала, уставившись ничего невидящим взглядом, куда -то туда, в далекую пустоту. Хашита, не слышала, как стучали в дверь, как окликали ее Офелия и отец, не хотела. Она была далеко, в своем, закрытом для всех, известном только ей мире… «Смерти нет, есть только страх ее ожидания…»…«Смерти нет…»

Хашита