ИСТОРИЯ СТАРОГО ЛЕГИОНЕРА

Глава 2.

Заключение было довольно коротким по сравнению с вечностью, что я прожил, и в отличие от расхожих мнений – оно не было в тягость. Меня даже мысли не посещали – о смерти, о том, что меня заточат. Последнее сейчас казалось так же приемлемым. Затылком я чувствовал и взгляды аканов, что охраняют Пандемониум и нет-нет, ощущал присутствие безмолвных исполнителей. Формально я был признан не виновным, но все равно – мое отсутствие вызывало очень много вопросов у Шеддимов. Что ж… таков их долг.
Меня выпустили (после улаживания всех формальностей) в середине дня и сейчас площадь Пандемониума была залита рассеянным светом от которого приятно резало глаза. Вода, в самом центре площади едва доходила мне до колен, но это не мешало мне – обойти ее, в отличие от многих даэвов, кто чуть ли не купался в ней. Странное чувство – вода вызывала отвращение, словно прилипшие к коже доспехи от крови, словно становишься неповоротливым и тяжелым. По центру был «остров», если его так можно было назвать и нужно было спуститься со ступеней у храма Фенрира, центрального зала, (но для меня он оставался храмом воинов Фенрира) что бы поговорить с той, что продает лучшие крылья… (я не узнал ее, впрочем врят ли ее имя будет такой уж загадкой, после посещения храма золота, где можно купить все… включая информацию, некоторую дадут «авансом» с пожеланием пользоваться их услугами в дальнейшем). Крылья, там всегда можно было купить усиливающие накладки на крылья, вызывало чувство слабости – вызвало смех, горечь и ярость! Мои крылья были еще слишком слабы и я не смогу, я точно знал – не то, что пересечь бездну, а даже вылететь в нее – эфирные ветры будут слишком сильны, не говоря уже о стрелах, клинках и заклинаниях Элийцев. Странная вещь – сейчас, идя по площади, вопрос всплыл в моей голове – я больше ненавидел Элийцев, нежели Балауров, больше боялся Элийцев, нежели Балауров. Хотя и знал, что Элийцы не достаточно сильны и стоило бы бояться Балауров, кто смог бросить вызов самому Айону и разрушить его творение. Все выходило наоборот.
Логика отказывала, но какая-то правда для меня самого в этом парадоксе была.
Я оставил эту слабость. И медленно и не торопясь шел к Храму Золота, уже с середины площади я слышал и зазывал-даэвов, кто звал к своим лавкам и расхваливал товар – от красивой одежды до зелий и свитков с заклинаниями, от магический камней до частей тел балауров. Мало что изменилось за сто лет то… мало что. И шиго, которые сновали туда сюда – большей частью – к платформам, что летят в порт. Если хотите найти шиго идите в порт или в храм золота, а еще не примените пройтись по темным закоулкам Пандемониума ночью, даже в Пандемониуме есть контрабандисты. Правда это скорее дань моде – не хоти аканы и, самое главное, Видар видеть их – их бы не было.
Я шел к храму Золота, никуда не спеша, не торопясь. Наверное, слишком медленно. Казался паломником, что пришел в город, а по пренебрежительным взглядам Даэвов – кто прибыл в Пандемониум по делам, я понимал одно, город мало чем изменился. Так было всегда – ты долго отсутствуешь, сражаясь в бездне, а потом – не приходишь под эфирные всполохи и радостные крики толпы, а приходишь в обычных доспехах, или простой одежде, что бы передать приказ, забрать приказ, взять заказы у Шиго, купить что необходимо (по мелочи), купить что-то для легионеров… Сьерра вечно просила, когда кто-то будет в городе, что бы покупали ей ники, она очень переживала о том, что может не вернутся – что ж, как ей не объясняй, что кибелиск хранит ее, ей было не по себе остаться даже в патруле без этой вещи в своем кубе. Или Ингус, который любил узнавать последнюю моду и всегда знать что в моде и не брезговал никакой возможностью… Имена, как спарки заполняют голову. Их много и за каждым из них своя история.
Но я – миновав торговые лавки даэвов, собранные на скорую руку и легко помещающиеся в кубе, что бы вытащить в нужный момент, вошел в храм золота.
Велдина (Даэв процветания, а я бы сказал Даэв сплетен и слухов – не вижу разницы), сразу же поприветствовала меня – я не собирался выяснять, откуда она знает кто я – у нее обязанность такая, знать всех и вся. А меня ждали шиго, что хранили вещи – тут должно было остаться много с прошлых времен. Только вот – я изрядно встал в ступор, когда понял, что хранилищем теперь заведуют совсем не шиго, а люди. Люди, а не шиго, я уж был готов ждать – мягко сказать перебранки с их «кярун», «нян-нян» и вежливыми хитрыми глазками, и к своему удивлению понял, что разговариваю с очаровательной Росквой и мало того, что она готова уделить мне все время и найти не только меня в списках, но и вещи, так еще и крайне вежлива. В каких-то местах Пандемониум меняется только к лучшему.
Каких-то пол часа и мне выдали список давно позабытых вещей – чего только не было, что правда сейчас мне было – как ожившему мертвецу припарка из аделы – то, что я не смогу натянуть лук оставленный когда-то здесь, я даже не сомневался. А вот кинары, которые были оставлены на хранение мне пригодились.
Вторая остановка была все-таки у шиго и вот здесь пошло, так знакомый мне торг с этими хитрыми мордами, которые заботятся, очень заботятся о своей выгоде и что бы ты не заметил подставы. Кинары (как на мой взгляд) были потрачены с пользой – новая броня, новые сапоги, новые перчатки, даже пояс я приобрел. А вот лук все-таки не рискнул менять, мало ли что купишь, если в броне я не сомневался, то на счет оружия шиго я не доверял. Какая-то старая привычка. Но я оставил достаточно кинар – что бы шиго были любезнее обычного. Количество слухов, в том числе о новой перебранке у модельеров Анхейла, меня заставила только улыбнуться. И я был не против отнести – записку одной из них, только что бы посмотреть – что там положено «за пирожные» и чем в очередной раз могут порадовать они глаз. Ведь с самого начала знал, что ввяжусь в очередную интригу – но это было как бальзам, на еще не закрытые раны.
Пусть.

***
Клыки Фенрира – лучшие из достойных, достойнейшие из лучших. Но меня всегда интересовал вопрос, а кто тут кого защищает – Видар их или они Видара?
Меня не остановили на входе и я вошел, что дойти до «высокого кресла» на котором должен был бы принимать пришедших к нему Военачальник Пандемониума. Так и вышло, я преклонил колено перед троном , но на этом формальная часть была закончена. Мы давно не виделись и не так много осталось тех, кто помнит тысячелетнюю войну. Много эфира утекло с тех дней (а выражение обрело совсем иной смысл и иную суть) – слишком много, я бы сказал. Да, по старой памяти мы расстались совсем не друзьями и встретились так же, его рыжая грива всегда меня бесила, а голос вызывал изрядный приток раздражения, а если вспоминать, что только авторитет легата того легиона где я служил, не дал мне познакомиться с заточением (сейчас, я честно признался, что одному Айону знать, что было бы тогда), мы «просто» говорили. Когда ни слова не обходилось без очередного цинично-унизительного или цинично-откровенного воспоминания о прошлом и, конечно, как я мог забыть о моем сегодняшнем положении и бессилии. О том, что – доверия мне нет, но Видар еще помнит мою упертость (угу, как у тару, так же лобная кость не прошибается) и понимает, что я готов служить Асмодее (если конечно я не якшался с элийцами и не был прихвостнем балауров). Я ожидал вопроса, не из-за меня ли срывались поставки к крыльям Сиэли. И конечно, в итоге, ничего лучше чем засунуть меня в морозные земли Альтгарда он – не то, что придумать не смог – а сделать не сможет, во избежание. Почти нарвался на сарказм в своем бессилии и не умении руководить, конечно, в завуалированной форме. Хотя если говорить о том, что меня готовы были убить на месте, что бы я отправился прямиком в Исхальген или не убить, а схватить, я совсем не отрицал.
Впрочем, я понимал. И принял его распоряжение… чего мне это стоило. Я?! В Альтгард?! Где опаснее оксида или бешеного медведя никого не встретишь?! Да, балауры на его голову! Но я промолчал. Вернее как – молчание было красноречивее слов. Я мало изменился, каким я себя помню, вернее, что я помню о себе. Перья повыдергать я все еще могу, может не так эффективно как раньше. «Угу, еще отправь меня в Исхальген – людей защищать от самой страшной напасти племени бешенных му-му! Или может нести стражу вокруг твоей спальни?»
Одно удовольствие смотреть на его рожу. Одно удовольствие.
Теперь, тьфу, балауры дери этот бред, в который нет-нет, но превращается моя жизнь.
Кровавая ярость редко была тем, что я лелеял в себе (в отличие от тех же гладиаторов), но и не тем, что я забыл. Сегодня ну не смолчал.
Но вот на совет обратиться к Сигин – за книгами и наставлением – я взревел, что не его это дело и я сам разберусь, кому и как мне обратиться! Нервы и мое терпение было не тем, что стоило тратить по пустякам. Пусть я сейчас слаб… Мы расстались, как и обычно – дико недовольные друг другом, дико злы на упертость друг друга и желанием (что рано или поздно произойдет) высказать ВСЕ!
Я медленно и плавно летел к кибелиску. Видар еще не растерял хватки, хотя и достал меня далеко не с первого удара.
Дорога была короткой, так что я долетел, как и предполагал до Исхальгена, в весьма сжатые сроки.
Впрочем, я понимал, не то, что хотел сказать этот напыщенный дебр, разговор с наставником мне поможет, хоть как-то упорядочить, что я помню. И Сигин поможет мне в этом. Можно сказать, я был дураком, что не поблагодарил Видара или что в очередной раз перешел ему дорогу. Неужели за столько лет, что я служу Пандемониуму, он еще к этому не привык?! (Или я не привык к его упертости? Вопрос спорный).
Но Сигин была одной из лучших и не единственной! Впрочем – все это было бравадой, а может я был несколько не прав, что я был бы согласен с заточением?
Старое, знакомое, теплое чувство возрождения, когда холодный эфир создает тело и возвращает в него душу. Сначала холодно, потом, кажется, ты захлебываешься воздухом, потом – кто-то закрывает глаза. У меня же рука привычно легла на лук, а взгляд ловил уже любые тени. Это нельзя описать, а сейчас это вдвойне тепло – потому что давняя память и хоть мы терпеть не можем друг друга, а мой язык по-прежнему мне враг. Я – рассмеялся. Видар постарел (если так можно назвать), но хватки не растерял. Закончу, вернее, начну, а потом закончу с делами в Альтгарде и выпьем. Как обычно.

***
Меня узнали далеко не сразу - как балаур свалился, шиго не заставил себя ждать с напоминанием о долге, хотя уже был вечер. Так ему и отдал 10 тысяч кинаров – это с лихвой покроет все его старания и ту услугу о которой я просил. А вот о жратве для Мунина, я, как и обычно, забыл. Короткий разговор с Уль Гор Ррыном, чем я могу помочь – проблемы обычные с оборотнями да му-му. Но ночевать здесь я не стал, вернулся в Пандемониум. Таверна, выпивка, комната. Все что нужно было… А с утра, с больной головой к Бальдру, пусть говорит, что там ему надо. На больную голову, то что он говорит всегда проходит быстрее или так кажется.
Выпивка – это самообман.
Но спасает.
Меньше всего войдя в храм – я мог ожидать там увидеть Тиалфи! Балауры меня раздери!
- Тиалфи?! – Повысил я голос, что бы несколько послушников храма посмотрели на меня так, словно я – нарушил что-то, но я так не считал.
- Тсс, - улыбнулась она, указательным пальцем пересекая губы, словно говоря мне молчать. Я нетерпеливо пересек мост внутри храма, подойдя к ней. Она почти не изменилась – разве что косички в хвосте, раньше она носила их распущенные. Мы служили вместе.
- Я думала ты погиб, - улыбнулась она и обняла меня, я обнял ее.
- Может быть так и было, Тиалфи. Я вижу, ты похорошела за прошедшие годы?
Она засмущалась, румянец на ее щеках, ее красил.
- А ты все такой же неугомонный и молодой? Я стала матерью, теперь воспитываю детей, обучаю молодых даэвов. Где ты пропадал? – Спросила она.
Я хмыкнул:
- Очаровывал красавиц и делал из ухажеров подушечки для иголок, - отмахнулся я.
Она нахмурилась, понимая – возможно как женщина, возможно как мать, не то место, не то время для этого разговора.
- А что привело тебя сюда? – Снова она улыбнулась.
А я смотрел в ее глаза, сейчас уже выпустив из объятий и облокотившись на колонну.
- Бальдр приказал, я думал, ты слышала.
Она хихикнула.
- Ну, еще повздорил с Видаром.
- Об этом весь Пандемониум слышал, - отмахнулась она, - как Легат отправил в далекое путешествие какого-то молодого и спесивого Даэва.
- Какие эпитеты, я польщен. – Расплылся я в совершенно не наигранной улыбке. Ну если учитывать какое количество там было людей и даэвов, я промочу. Я прикрыл свой оскал рукой, что бы не заржать. - Молодой, спесивый. А потом, по приказу военачальника Пандемониума, в Альтгард. Я понимаю, что стою не много, но Альтгард?!
- Не мне тебя учить, но в Альтгарде с того времени как ты пропал многие изменились – оборотни совсем распоясались, да еще какие-то странности в Имфетиусе – там находят одиум.
- Тиалфи, ты ничего не путаешь? Одиум это прерогатива Элиоса, именно оттуда мы его в свое время забирали себе, что бы понять, что это такое.
- Нет, не путаю.
Я мрачно кивнул. Но честно буду держать и дальше зло на Видара! Еще что б я его пообещал прощать?! Тьфу! Пошел он в задницу к балауру!
Она рассмеялась и взъерошила мои волосы, так и читалось по ее глазам: «Снова вы нашли общий язык, да, Сиер?» Нет, она рассмеялась. Я решил было хмуро посмотреть на нее, но не выдержал и улыбнулся.
- Не представляю я тебя матерью, ты с кучей маленьких детей. Как помню – от твоих стрел никто не уходил, хотя ты нас всегда берегла.
- Бальдр освободился, - она кивнула в дальний освещенный только всполохами свечей конец зала, а я… Выдохнул, опустил глаза. – Поможешь мне потом, вспомнить старые навыки?
- Конечно, - она погладила меня по волосам и я понял, что где-то я все еще тот мальчик, который учился стрелять из отцовского лука, носился с братом по лесу, прятались от матери в сене, которым кормили ручных браксов.
Я отмахнулся, угрюмо кинул «спасибо», каждый раз отвратительно чувствовать себя беспомощным, хотя обернувшись, улыбнулся, видя ее задумчивое лицо. Тонкое лицо, острые уши, косички теперь не лежащие на плечах, а собранные в хвост.
- Приветствую даэва, идущего путем тьмы. Твой путь был долог Сиер, - его голос мрачен и торжественен, а в тьме храма, здесь я слышу как трепещет огонь. И в этой тьме…. Я чувствую покой.
Я молчал.
- Когда твоя душа в смятении или ты хочешь помолится, приходи, двери храма Пяти Богов всегда открыты.
Я склонил колено перед ним, где-то в душе появлялся покой, темный, тихий покой. Он не казался забвением. Он был покоем.
Бальдр оставил меня – вернувшись к делам, какие-то даэвы приходили… Но я – так и стоял в стороне, укрытый тьмой и молился, кажется не за себя. Я знал, что не за себя. Молился без слов. Молился без слез. Молился в тишине и темноте. Молился за тех с кем служил. Молился за тех, кто ушел в поток Эфира. Молился за… не было мыслей, как назвать или что сказать. Молился за то, что рано или поздно я найду брата. Кровь от крови. Плоть от плоти. Мне не важно было, сейчас, здесь, найду я его среди Элийцев или среди Асмодиан в каком-нибудь заброшенном храме. Сейчас я знал – он жив. Мое прошлое как детская мозаика медленно возвращалось ко мне. В этой молитве Пяти Богам. В этой молитве каждому из них. В темноте, среди треска огня.
И весь наш разговор с Бальдром – замечательно. Снова на роже была нарисована прежняя циничная гримаса. Впрочем, с Тиалфи я снова улыбался, перелистывая, прямо здесь, сидя на «возвышении» у ее ног книги, которые она мне и давала. Это помню, это тоже помню, это – ну извини, как ставить ловушки я еще не забыл.
Она иногда меня поправляла. Что я не так держу лук, вернее так – но так этот выстрел не сделаешь, так можно стрелять потом, когда меня не видят, но не сейчас.
- А руки помнят.
- Помнят, - согласилась она. – Придешь сегодня на ужин?
- Я захвачу что-нибудь выпить, за встречу.
В ее глазах была капля осуждения, но кажется она не стала спорить, толи зная меня, что я сделаю по своему, толи себя, что она не нальет мне больше нужного.
Сегодня хороший вечер. Мы вместе с ней идем к ней домой, через площадь Пандемониума, когда я все-таки зашел и взял у Шиго выпивку, нигде в другом месте, ничего крепче сока не продается. Я познакомился с ее детьми и ее домом. Даже не стал напиваться.
А потом, когда мои старые сказки надоели детям, вернее мама, как мама угнала их спать. Это не угнала, это они уснули с нами в гостиной, а потом мы их отнесли спать. Мы долго говорили, до самого утра о делах прошлого и нынешнего. Об Альтгарде и том, что там действительно сейчас не так спокойно, как было, об Исхальгене, что-то там странное твориться – что-то оборотни стали наглее и люди что прилетают оттуда, вечно жалуются, просто о жизни, когда я сидел рядом с камином, пытаясь согреть вечно холодные руки.