ИСТОРИЯ СТАРОГО ЛЕГИОНЕРА

Глава 7.

Она лежала в постели. Бледна. Стара. Морщины вокруг глаз, вокруг рта. Глаза некогда цвета меда, теперь были бледны и почти выцвели. Но она по-прежнему улыбается и что-то неуловимое есть в ее улыбке. Она совсем слаба. Сабрина.
И я стою на коленях рядом с ее постелью, держу за руку, которую если сжать чуть сильнее, наверное, она превратиться в прах? Но ее улыбка все равно в ее глазах. Рядом стоит Дфолара, он не собирается оставлять сестру, да и я причинил не мало боли, впрочем он об этом знает и мы давно друг друга если не простили, то набили морды и забыли. Он не мог изменить меня, как и я не могу уже измениться. Стать кем-то еще.
- Сиер, ты пришел… Спасибо, братик, ты нашел его.
Дфолара наклонился над ней, и я слышал его слова, на ее ухо:
- Я не мог по-другому, сестренка.
В глазах Дфолары читалось облегчение, такое, когда понятно, что убивать ему меня будет не надо, но я лишь чувствую этот взгляд, стоят рядом с постелью на коленях и целуя изможденную старостью руку. Старость. Что это такое? Дряхлеет тело. Ты не можешь ничего уже делать. Только доживать или жить свое время. Как это можно понять? Я не знал. Даже сейчас, когда я вижу эту старую женщину, которая улыбается, я вижу в ней отголоски той, кем она была. Но только отголоски.
- Я получил твои письма. – Мой голос не теплее снега или ветра, такой же холодный, как будущий ветер в Альтгарде, но она улыбается.
- Расскажешь мне сказку? – Спрашивает она и улыбается.
Мой тяжелый, холодный выдох, когда я поднимаюсь, чувствуя ее удивленное, печальное лицо, словно я снова ускользаю… Я никогда не был рядом, никогда не играл в любовь. Взгляд Дфолары готовый растерзать меня, если я не выполню просьбы его сестры.
- Пойдем, - кивнул я ему на дверь.
А сам наклонился, поднимая старушку на руки и идя к выходу.
- Я покажу.
Мы вышли на улицы Пандемониума. Люблю это место – слухи расходятся быстро и аканы уже не то, что не смотрят на меня или отводят взгляды, а не стоят на моей дороге. Лучше не лезть… И не лезли, только смотрели в спину.
Дети Сабрины выбежали за нами, и Дфолара было готов их остановить, но по моей спине понял, что можно их взять с нами, девчонку 12 лет, парня чуть старше он может и донести. А вот старший сын – Диаран, мог долететь и сам. Маркутан даровал ему крылья, так что если не расшибется от неумения летать – то может и побыть.
Мы шли к порту, там же, я раскрыл крылья – спланировал на скалы.
- Вот моя сказка, Сабрина.
Стоя на самой высокой точки за городом, я повернул ее лицом к Пандемониуму… серый камень отливал серебром в стремительно темнеющем небе, казался непреодолимой преградой для обступивших его снегов… с другой же стороны – океан, что не знал границ и где-то на горизонте небольшой остров, похожий на мираж.
Я сел на снег, усаживая на колени старую женщину, укутывая в плащ. Рядом был Дфолара, а дети Сабрины осторожно ходили по снегу, чтобы не упасть. Старший сын, стоял, сложив руки в боки.
- Он жил в самом прекрасном городе. Его стены защищали всех жителей от снега и стрел. Его хранили сами боги. И находился он между землей и небом, словно единственный оплот чего-то что может защитить. Он жил за его стенами, храня в сердце мечту о том, что когда-нибудь он покинет его стены и весь мир будет перед ним, и он взлетит над ним, что бы быть единым с ним. Он был самым гордым и красивым листом на одном из деревьев, что росло в городе. Он никому не говорил о своей мечте и неизбежно только мечтал.
Мой голос был тих и, кажется все, кто был здесь, понимали о ком эта сказка или думали, что понимали, потому что даже старший сын на какое-то время перестал смотреть волком. Он еще будет смотреть волком, но это потом…
- …Но в его сердце, если конечно у листьев оно есть, была мечта, что однажды он вылетит за стены города и он будет перед ним. Шли годы, он по прежнему был на дереве, никто не мог сорвать его и отнести куда-то. Даже шаловливый ветер, не мог этого сделать. Возможно он даже забыл о своей мечте. И теперь рядом с ним были его друзья, с которыми он волей неволей дружил, цветы, даже любопытная керука, которая сидела на ветке и любовалась им.. Простые заботы каждого дня, пошелестеть о чем-то. Послушать разговоры даэвов и людей. Много дел… да и много эфира утекло, он уже и не помнил о своей мечте, что когда был молодым листочком хотел что-то большее, чем просто быть на дереве.
На лице Сабрины появилась тонкая улыбка.
- И что же с ним произошло?
Мои губы искривил холодный оскал. Всегда поражался этой странной особенности, в сказках всегда что-то должно произойти, плохое ли… хорошее ли.
- А как ты сама думаешь? Однажды шаловливые даэвы, играющие в ветвях все-таки сорвали его и его понес ветер. Что бы оказаться там, где никто никогда не был, что бы обязательно увидеть весь мир. Тропинки, люди, даэвы, многие другие места – все это было перед ним, но неизменно его сердце было где-то не с ним. Но он так и не вернулся туда, где оставил свое сердце.
Я замолчал, зная, что каждый поймет что-то свое. Дети увидят историю, зададут кучу вопросов, почему листья никогда не опадают в Асмодее. Сабрина увидит свое счастье, может быть не таким, каким она его видела, когда была ребенком. Дфолара – одиночество. Это перемены, изменения и я, бессилен, что-то сделать, как и все жрецы Пандемониума. Это старость. Диаран лишь мрачно смотрел, как и его Покровитель на судьбу. Я передал Дфоларе Сабрину, осторожно поднывшись, и с холодным, извращенным пристрастием смотрел на город, который я когда-то строил. Сабрина смотрела на детей, брата, меня, кто волей не волей был свидетелем ее смерти. Да, именно смерти. Я чувствую ее, когда рука Триниэль касается кого-то и уводит из мира, но что-то… как и всегда что-то осталось у меня. Словно в дверь поставили замок и ее закрыли, закрыли навсегда или нет, но пока я ее не открою.
Что я помню, что я собираю, сколько еще у меня таких историй? И таких закрытых дверей. Я отпускаю ее, но всегда остается что-то. Если бы я знал что и зачем. Почему и как.

***
Мы идем по улицам Пандемониума. Дфолара мрачен. Дети Сабрины не могут и еще не скоро смиряться с потерей… Но я снова сохранил что-то, только вот знать бы что? Я могу сказать где, но что мне было отдано, я забрал или просто сохранил? Наверное, покопавшись во всем, что с ней связано в этой закрытой комнате, я пойму, что же там, но я предпочитаю их закрывать, хотя порой – прохожу, гремя «ломом», что бы что-то и кого-то найти…
Я помню почти все. Как с каждым днем и вот такой вот смертью, вспоминаю себя. Не знаю от кого меня Видар берег, может от самого себя? В бездне много смертей, я это знаю. И я не о тех, кто возвращается к кибелискам и никам, я о других.
Как и всегда вопросы без ответов или ответов я не найду, наверное, никогда. А если найду, то что мне делать с ответами? Просто я помню.
Началось ли это когда я, стал тем, кем я есть сейчас? Обретя крылья? Позже, когда Израфель учил меня? А может еще и еще позже, когда Катаклизм обрушил мой мир и я не мог его лишиться и я устал терять? Давно это началось. Как и то, что я не упущу ни одного блика звезд на ее лице, складок ее платья, тяжелой поступи Дфолары, лиц детей…
Мы идем в Храм Маркутана, там о Сабрине позаботятся жрецы.
Это проклятие помнить все и мое же благословение. Или безумие, как знать. Этот вопрос возникает и так же умирает, потому что у меня нет на него ответа. Вернее есть, но какой из многих, я не знаю. И если бы только так…
Усмешка искривляет мои губы.
«Церемония, прелестно!» - и циничная ухмылка на моей роже.
Вот вам и «награда» за вступление в легион. Какая ж прелесть, ну может новые лица. Что я надеялся найти в новых лицах, я и сам не знал, встретить кого-то из прошлого, кто мне расскажет о том, кем я был или… не было или. Все что было передо мной было моим прошлым, настоящим, а по этому я просто жил.
Пока все еще, благодаря Видару, Бездна его подери, без Бездны!
Ну, хоть женщины есть… Улыбка Иллитири меня сразила наповал. Соблазню и трахну. Облизнул губы от подступившего желания. Люблю таких… вот только бы не влюбилась. Хотя, когда меня это останавливало? Моя репутация никогда не блестела «признаниями в вечной любви» и, да и любовь к чистым и невинным я еще не потерял. Особенно такую… да… именно "любовь". Постель, розы, простые движения, она изгибающаяся в моих руках и жадные поцелуи в ее губы.
Потом повторять по желанию, можно не только в постели.

***
Остановились мы только в сумерках, рискнув и идя весь день, мы, кажется, оторвались от той погони, что шла за нами и теперь врят ли нам дадут передохнуть. Я шел последним, заметая следы, петляя, давая возможность всем уйти. Сейчас, только я и Лит. Увы – никому кроме как Эрсу доверить людей я не мог, даже не смотря на то, что произошло. Он мог их вести, а сейчас они были ничуть не лучше стада браксов или фессилотов. Веди – пойдут.
Заметая одни следы я оставлял другие. Невесомые, легкие крылья, которые как-то просто складывались за спиной, можно было укрыть плащом, что бы белый цвет не бил в глаза, но все равно… Не привычно.
Прав ли был мой брат, что не рассказал о своих снах? Я не винил его, да и моя рука, бессловесно на плече поддерживала его. Прав. Только «третьего» пути в споре, в виде сидеть и ждать нам тогда не хватало. Но за мальчишеской улыбкой, насмешкой, я видел, что он винил себя и только себя во всем том, что произошло с нами. Легко сказать: «Придут защитники, избранные Айоном», но сложнее поверить в это самому, особенно когда, те кому ты говоришь это, готовы чуть ли не сами идти на зуб балаурам, а так называемые «защитники», мало что могут, кроме как летать.
Не знаю. Моя рука на его плече, была всегда, мой взгляд ловил его насмешливый и мальчишеский и заставлял совесть умолкнуть. Я был жив – достаточный аргумент, что бы помогать мне, а не заниматься самокопанием.
Эрс доведет людей, а у меня с Литом будет возможность прикрыть всех и побыть наедине… Мы не говорили, просто делали то, что должны были, но не как и всегда. Иногда мы останавливались, то он, то я… оборачивались друг на друга ища поддержки, ища какой-то основы в этом ставшем снова другим мире. Где-то мы оба знали, что даже как раньше уже не будет. И вот снова его взгляд, мой взгляд. Я киваю и говорю:
- Все хорошо.
- Твоя спина? – Робко спрашивает он, я слышу эту робость в голосе, словно она материальная.
- Повязки еще не промокли, можем идти.
- Ты только скажи?...
Я кивнул. Еще только во всем этом запаха крови не хватало, да и встревоженные и беспокоящиеся глаза Лита говорили о многом. Не смотря на то, что он смог закрыть мои раны, все равно – закрыл их не до конца, а времени на «сидеть под деревом и ждать», просто не было.
- Скажу, - тихо подтвердил я, словно сейчас слова были нужнее всего. Как еще один взгляд, как кивок, как рука, уже его легшая на мое плечо.
Я совру, если скажу, что был не рад, что был в этом безумии не один… я был рад, да и совесть не мучила меня за то, что я сделал или сделал не я?
Но не только это поменялось. Мои шаги стали тише, невесомее, тени словно липли ко мне, скрывая в тени… и где-то я мог думать, что брат искал меня именно по этому, но уже тогда я не заблуждался.
И мы петляли. Кружили. В какой-то момент, когда мы завели преследовавших нас оборотней в сторону – очень пригодились крылья…

Полет. Нет ничего совершеннее него. Я протянул брату руку и раскрыл крылья, все-таки они у меня были не белыми, но раскрылись, словно не были заляпаны кровью. И его белые. Когда я оттолкнулся от земли, утягивая его наверх за руку и пара взмахов моих крыльев, а через мгновение его, подняли нас в воздух.
Полет. Я никогда не мечтал летать. Я никогда не думал, что мы сможем что-то такое… я никогда не грезил облететь всю Атрею. И никогда не мечтал быть птицей. Мне хватало того что я имел, маленького мирка – нашей фермы, деревни, лорда которому платишь налоги. И тут… Этот бескрайний лес под моими ногами, с узкими просеками дорог. Бескрайнее небо. Башня что подпирает небо, кажется еще ближе, что протяни руку и коснешься ее. Воздух и небо, которые заставляли меня вздохнуть полной грудью и… видеть такое же выражение на лице своего брата.
Восторг, когда кажется, все по плечу и нет ничего невозможного. Восторг, который сжигает всю усталость, что бы дать сил на последний рывок. Восторг, который сводит с ума, чувствуя как рядом такие же крылья. Взмах… вздох… Лучше чем все, что у меня тогда было. Чище. Если я упаду – я умру.
А я не хотел умирать. Смерть пугала меня. Я уже был мертв?... Я отмахнулся от этого вопроса, как разметали крылья воздух, а где-то внизу, рычали оборотни, потому что «потеряли след». Но этого я уже не слышал.
Мои губы дрожат, уши заложило, и я невольно обнимаю себя за плечи, взмывая вверх. Брат смотрит на меня и летит за мной.
Полет. Биение сердце отдается в самой голове. Дрожь в руках. Кажется, нет ничего прекраснее. И невольно, рука в руке, когда Лит догоняет меня и словно боясь упасть, держит за руку, я сжимаю его руку и мы летим.
- Ты что маленький? – Смеюсь я, хотя и сам боюсь упасть. Боюсь упасть, боюсь соскользнуть, боюсь выпустить его руку из своей.
После всех этих часов гонки я смеюсь, а он одергивает руку, тем самым показывая, что ни какой он не маленький и мы смеемся. Когда уже его руку беру я.
- Пошли искать наш лагерь… а то уже – темнее.
Да, все еще «пошли», «полетели» - еще нет в словаре.
Ветер в лицо сводит с ума, когда кажется, знаешь все. Душа словно выпущенная птица и мне хорошо лететь, словно я заново рожден. Ни у меня, ни у Лита нету слов, что бы описать то, что происходит, то, что мы видим и чувствуем. Но, кажется одно и тоже или что-то очень похожее, когда, даже закрыв глаза, рука будет в руке.
Первый полет. Для меня второй. Но все равно первый. Неужели это можно забыть? Лепесток меллы, что пролетал рядом, щебет птиц, сам мир, смех… Именно тогда я и понял, что даже если захожу, захочу забыть, я все равно не смогу забыть. Как это? Не знаю, но тогда я не хотел ничего забывать, а только помнить. И тянущая боль в спине, с намокшими полосками ткани. Едва уловимое – чистое, голубовато-синее сияние сошедшее с руки Лита и тихие слова:
- Потерпишь до лагеря? Я там перевяжу.
Мой кивок, когда волосы разбросанные крыльями лезут в глаза, не желая лежать за спиной, а наоборот, падают на лицо.
Но я все равно улыбаюсь и смеюсь. Мой смех заразителен или смех Лита заразительнее моего?
Немного счастья в лабиринте из кошмара. Кажется, мы выбрались. Хотелось в это верить. Но оторвавшись от погони, мы снова приземлились, нужно было искать место лагеря, а это было сделать не просто, что-что, а прятаться мы умели хорошо.

Только в сумерках охотники нашли подходящее место для лагеря. Не первый раз мы были в таком же положении, нет еды, часть вещей брошена, но за время – все было «при нас», что бы вот так быстро собираться с «насиженного места». Но и не часто и за последнее время я все-таки был очень осторожен, что бы такого не допустить.
Только здесь мы выдохнули, когда мы вышли к лагерю, который располагался так, что ни с воздуха, с неба, ни с земли толком и не разберешь. Можно было отдохнуть и как бы я не хотел обнять Ски, Лит потащил меня – перевязывать спину и лечить ее, хотя все было не так как он опасался. Лучше чем было – после всего случившегося, но и сразу она отказывалась лечиться.
А я… видел. Люди избегали нас. Смотреть на нас. Слушать. Когда Лит перевязывал мне спину, даже дети вокруг не крутились из любопытства. Мы оказались чужими, настолько чужими, что в тот момент я не мог себе такого представить, да и поверить тоже не мог,… до последнего я не верил. А потом – как бывает, оказалось слишком поздно, что-то менять. Да и сколько раз на протяжении жизни я совершал ошибки и ошибки ли?

***
Мама о чем-то говорила со Ски, но когда я подошел, что бы обнять жену и сына, она резко вскочила, почти зашипела, ощетинившись, как голодный калиф защищающих детей.
- Не подходи! – Ски смотрела на меня презрительным взглядом, в котором я легко читал отвращение, злость, готовность защищать Рая и Флори до последнего.
- Ски, это же я… - Вся моя уверенность в своих правах – смотря на нее, если не исчезала, то явно становилась меньше. То ли устал, то ли просто не знал, как ей объяснить, что это я? – Ну, теперь у меня за спиной…
Я чуть развел крыло в сторону, что бы показать, что я ни на кого не пытаюсь нападть.
- Не подходи, иначе я клянусь, я убью тебя!
- Папа… - Прошептал Рай, но Ски одернула его.
- Это не папа!
- Ски я их отец!!! Я твой муж!!! – Не выдержал, я почти закричал, в два шага оказался рядом с ней, что бы…
…отступить, когда она прижала сына, и прошипела:
- Уйди! Чудовище! Ты не мой муж!!!
Моя мама оказалась рядом, пытаясь как-то объяснить Ски, что я не чудовище, а я было держа ее за плечи, только отступил, что бы видеть испуганный, ненавидящий, брезгующий взгляд.
Я отступил еще на шаг.
- Ски, это я…
И посмотрел на сына, но сейчас всовывать его в наши разборки, в то, что Ски не понимала, чем я стал, то что она будет защищать детей, даже от меня, тем более от меня, я видел. Что я мог сделать? Требовать? Я мог вести людей и сейчас они пойдут, еще из-за страха, впервые я начал понимать Эрса… но Ски?...
Улыбнулся сыну:
- Все хорошо Рай. Я приду позже.
- Это не ты, - отрезала Ски, когда я так и уходил спиной вперед.
Мама в чем-то уговаривала Ски, но последняя кажется сегодня, сейчас, так и не примет меня таким,… каким я стал.

Вахту разделили среди людей, а я и Лит после всего отправились отдыхать. Мы расположись в стороне от всех. Обычно так не было – костры, еда… Лит, даже принес поесть, но мне в горло не лез никакой кусок. Ком стоял там, а в глазах, впервые за долгое время были слезы, я не мог их сдержать. Чудовище… Для собственной жены и что я хотел когда держал ее за плечи? Каких ответов. Обнять, поцеловать, но сражаться еще и с ней, я не мог. Струсил? Испугался? Не знаю. Надо было обнять ее, поцеловать, не отпускать.
Взяв миску с жидким бульоном, я посмотрел на нее и покачал головой, отставляя.
- Ешь, я сегодня не хочу ничего.
- Надо, Сиер.
- Да, ну тебя… ты же и сам все слышал.
- Пойдем… - он взял меня за руку, я тогда был только рад, что наконец-то выйду из лагеря и хотя бы – ну да, проверить посты, ловушки.
Но мы направились к ручью, я совсем забыл, а Лит, помнил или видел, и сев на его берегу, на камни, он осторожно смывал кровь с моих крыльев. Невесомых и кажется могущих исчезнуть. Тогда мы не знали, как сделать так, чтобы их не было, и мы походили на людей.
Я не чувствовал холода воды, когда брат смывал с моих крыльев кровь, да и по вязки вода не попадала, Лит был осторожен. Не привычно, обычно заботился о нем так я… о детях, о жене, теперь, сам был выбит из колеи. И мой «бог» отвернулся от меня, не весь конечно. Но, пошатнулся…
Я зачерпнул рукой воду, которая была холодной, а в ней играли отблески света, звезд, блестящих слез, что не текли, а стояли в моих глазах. Я напился и умыл лицо. Я не думал, что может быть так больно. Раскрыл оба крыла, сложил за спину, со спины меня обнял за плечи брат и я выдохнул.
- Пойдем отдыхать. Завтра тяжелый день.
- Ты только поешь…
- Давай я завтра с утра, сегодня я не хочу.
Так и решили, все еще ком в горле, желание доказать, что я это все-таки я… и может быть не сколько Ски, сколько самому себе, что бы обнять Рая, Флори… Что бы обнять ее. Я не мог понять, как так? Или не хотел признаваться себе.
Убрав следы нашего пребывания у ручья и бредя к лагерю, где наверное, нужно будет отдыхать.

***
Дни стали тянуться дольше. По крайней мере для меня. Снова дорога вперед. Я был прав, Эрса попытались убить, но я оказался быстрее. И тот, кто был когда-то мне врагом и соперником теперь – поддерживал меня. Люди обвиняли его, что он не смог убить нас с братом, ненавидели, а его было ненавидеть проще, чем нас. Один раз – мы уже не сдохли. Я почти ничего не ел. Лит заботился о том, что бы у меня была еда, но я скорее относил ее обратно, что бы досталось больше детям, женщинам, кому нужнее. Я почти не спал, охраняя сон брата, как что-то реальное в этом мире который снова перевернулся. Я почти не пил, лишь промочить горло.
Долгие дни, когда я вырезал небольшой кинжал для Рая и старательно вырезал личико для куклы, ручки, ножки для Флори. Мама – да, мама одна из немногих кто не боялась. Именно сейчас, для меня как-то стало важным – вся эта мелочь, отвлекала оттого, что было на сердце, оттого, что мучило душу…
Мама сшила платье для куклы, а я доделывал ее, что бы она была как те, что были у Пран, сестер…

То, что Пран однажды попыталась нас убить – для меня не было новостью, сейчас я мог бы сказать, я сам позволил, что бы ее кинжал зашел в мое тело, тогда же я просто не был так быстр, что бы перехватить его за мгновение до этого.
Я смотрел в ее ненавидящие глаза и что-то тихо шептал, успокаивающее, теплое, медленно вытаскивая кинжал из своего тела. Потом ее обнял, прижав к себе… и тихо, сдавленно матерился от боли, оттого, что мне было больно. Лит проснулся и я первый раз, ну как первый… сначала мне свистнули посохом, по голове, видимо для «понятливости», потом он сам же лечил и мое плечо, и мою голову.
- Сам виноват… - Улыбнулся Лит, садясь и тоже гладя Пран по спине, волосам.
Когда впервые, как сказала мама, за все дни, она уснула… может потому что мы не чудовища?
Мы с Литом так и не спали в ту ночь. На наших руках была Пран и мы молчали, говоря о чем-то своем.
Я менялся, куда, как… Это как падение, куда-то, когда за спиной крылья и ты падаешь, в какой момент открыть их или они просто сломаны и я не могу их открыть?
Запах костров, шкур, запах оружия… едва уловимый блеск огня, запах крови, чистых полос ткани. Бедная маленькая Пран… Точнее не бедная и уже давно не маленькая, не смотря на свой возраст.
Утром Лит принес ей поесть, я как обычно отнес свою еду маме, попросив передать ее детям и покачал головой, не знаю я, что со мной происходит, происходило – не знаю.

Я подарил куклу Флори и кинжал Раю, я был готов прийти, только Ски скажи и я буду рядом, но держался в стороне… теперь уже всегда в стороне, чтобы не напугать Ски и что бы хоть так видеть своих детей. Мой большой сын Рай. Моя маленькая принцесса Флори.
Теперь мы шли вперед и больше у меня не было сомнений куда идти. Хоть в этом был свой огромный плюс. Меня слушались. Мне подчинялись и мы наконец-то не ползли, а шли.
Оставалось – два взмаха крыла.