|
Лисья сказка
|
|
| Олфида | Дата: Пятница, 05.07.2013, 02:29 | Сообщение # 1 |
| Написал Олфида в Пятница, 05.07.2013, 02:29 |
 Хранитель тайн.
Группа: ХРАНИТЕЛЬ
Сообщений: 2261
Награды: 5
Репутация: 3
Статус: Offline
| 
ЛИСЬЯ СКАЗКА
Aitaly
Сегодняшняя охота пойдет на пользу не только ловцу, но и зверю, имей он достаточно сообразительности, чтобы оценить это. (с)
Летний вечер, как мать свое любимое чадо, ласково кутал синей темнотой маленькую деревню, приютившуюся под сенью горного кряжа на берегу тихой реки, с несуетным достоинством несущей свои воды к морю. Золотистые пятна света расползались мерцающими лужицами от окон, от изредка открывающихся дверей, впускавших припозднившихся хозяев к теплу и уюту домашнего очага.
Но у того, кто смотрел сейчас с крутого утеса на деревню, не возникало в сердце радости за простое и естественное счастье людей, живущих под родимым кровом, на земле, завещанной предками, в гармонии с собой и с миром. Густую, иссиня черную ночную темень прорезало тусклое, холодное свечение его глаз, полных алчного, хищного желания. Чтобы свет очага не разгонял больше ночной мрак. Чтобы не звучал здесь больше беззаботный смех детишек и строгие голоса родителей, пытающихся загнать непослушных чад домой. Чтобы под окном красавицы не наигрывали струны незамысловатый мотив, чтобы не вторил им тенор, пытаясь донести волнительную тайну сердца своей любимой. Чтобы теплая кровь этих глупых существ, тешащихся хрупкой иллюзией счастья, продлила существование его вечно голодного племени!
Внезапно он приметил какое-то движение у высокого деревенского частокола. Три тонкие фигурки, то хихикая, то переругиваясь, пытались перелезть через него, подсаживая друг друга. Детишки, решившие, что гулять ночью гораздо интереснее, чем днем. Тем более по диким местам. А раз мама не велит – это же вдвойне любопытнее! Обладатель светящихся глаз улыбнулся в предвкушении легкой добычи, скрипнул в нетерпении когтями по камню, и тут, будто почуяв неладное, во дворах завыли собаки. Выли все вместе - жалобно, тоскливо и с надрывом, рвались с цепи, пытаясь донести до хозяев свое ощущение близкой опасности. Пронзительно тренькнув, умолкли струны сямисэна, а влюбленный юноша оборвал свою песню. Хлопнули ставни оконца, и девушка-красавица юркнула в кровать, укрывшись одеялом с головой. Непослушная малышня, испуганно притихнув, разбежалась по домам, где отец с матерью всяко, защитят от любой опасности. А троих подростков, только что мечтавших о невероятных приключениях, такой страх обуял, что их как ветром сдуло с забора.
Если бы кто-то спросил, что же их так напугало и заставило бегом, не разбирая дороги, нестись к дому, они бы ответили, мол, ладно бы только собаки… Неведомой жутью дохнула на них кромешная темень за границей деревни.
Таившийся в скалах досадливо скрипнул зубами – добыча ушла, а праведный огонь, греющий дома людей, и запертые ворота деревни не позволяли ему даже подобраться ближе, чем он сейчас сидел. Вот если бы кто-то из людей по доброй воле позвал его за собой, открыл бы перед ним двери… Но кто же станет дружбу водить с бесом?
Что ж – это проблема, над которой стоит поразмыслить.
***
Бабуля Шайли помешивала суп в котелке большой деревянной поварешкой, мурлыча что-то себе под нос. Из котелка по кухне разносился изумительный аромат, свидетельствующий о высоком мастерстве хозяйки. Потрескивали поленья в очаге, огонь разливал неяркий золотисто-рыжий свет по кухне, выхватывая из темноты очертания большого старого буфета, крепкого деревянного стола, застеленного скатертью с причудливым узором, пары низеньких табуреток. Ну, и, конечно же, согбенную фигуру старушки и тонкий силуэт девочки-котенка, весело перепрыгивающей с одной табуретки на другую. Девчушка болтала без умолку, засыпая бабушку вопросами обо всем на свете, перемежая болтовню то хихиканьем, то песенкой, ни на чем, не задерживая свое внимание надолго. На мгновение она остановилась, привстала на цыпочки, вдохнула поглубже и принялась говорить с еще большим энтузиазмом, в особенно волнующие моменты рассказа, притопывая по табуретке. Табуретка отзывалась жалобным скрипом, но разваливаться не собиралась – сработана была хоть и давно, но на совесть.
- Мой папа самый сильный тигр на свете! Он одной лапой перешибает бездушного пополам! И рычит так, что враги разбегаются в страхе!
Старушка вздохнула. Это была любимая тема ее маленькой внучки.
- Когда папочка вернется с войны, он будет меня защищать! И Буцу, противный мальчишка, никогда больше не будет дразнить меня малявкой! А мама снова испечет сливовый пирог…
Девочка соскочила с табуретки и вприпрыжку подбежала к бабушке. Шайли нахмурилась, она знала, что внучка снова задаст тот самый вопрос. «Её бы энергию, да в мирное русло» - подумала старушка.
- Бабушка, а можно я буду учиться сражаться? Ну, можно? Я тоже хочу защищать город от бездушных, как папа и мама! У меня такой же полосатый хвост, как у папы, значит я тоже так смогу!.. Да не волнуйся ты, я всех-всех побежу… победю… Во! Побежду!
- Нет, - твердо ответила Шайли и снова повернулась к котлу, - Айтали, об этом не может быть и речи. Милая, мир совсем не так прост, как ты думаешь…
Айти принялась дергать бабушку за рукав и канючить. В конце концов, старушка сдалась.
- Хорошо. Отведу тебя к Наставнику. Только сделай сперва для меня кое-что.
Девочка расплылась в улыбке и с радостными воплями принялась бегать по кухне и хлопать в ладоши. Шайли подождала, когда эмоции поутихнут, и продолжила.
- Из моего курятника повадилась кур таскать лиса. Уж, как ни запирала я его, все равно плутовка находит лазейку.
Бабуля подошла к буфету, покопалась в одном из ящиков и вытащила из него большой охотничий нож.
- Вот тебе в помощь… - увидев, как изменилось лицо внучки, добавила бесцеремонно, - Да, лисицу надобно убить… ты ведь все еще рвешься воевать?
Айтали с благоговением приняла нож из рук бабушки. В ее тонких ладошках он казался таким большим и тяжелым. Все по-настоящему! Глаза девочки засверкали.
- Хорошо, бабуль!.. А как мне это сделать?
- Перережь лисе горло, - промолвила Шайли и отвернулась от внучки.
Айтали вздрогнула, успев пожалеть о своем решении, но отступать было уже поздно.
***
На следующее утро, чуть рассвело, Айти спряталась за большим дубом возле курятника и принялась ждать. Солнце поднималось все выше, а потом снова начало клониться к горизонту, но девочка упрямо продолжала сидеть в засаде. Становилось прохладно, Айтали зябко ежилась… Да еще вдруг полезли, в голову мысли, про бабушкин вкусный супчик… В животе предательски заурчало.
Но вот, в лучах заходящего солнца в кустах мелькнула огненно-рыжая шерстка. Айти тут же выскочила из кустов, размахивая ножом и издавая, по ее мнению, ужасный рык (да-да, прямо как папа). Лиса совершенно спокойно обернулась, разглядывая выпрыгнувшее из-за дерево чудо. Девочка остановилась в недоумении. «Почему не боится?» Айти завопила еще громче, затопав тоненькими ножками, аж самой страшно стало. «Ну теперь уж точно побежит!» Лисица лишь равнодушно махнула хвостом и скрылась в кустах. Айти поспешила за ней, на ходу отбиваясь от норовящих хлестнуть по лицу веток.
Бежать пришлось долго – по огородам соседей, прочь из деревни, проскользнув за лисой в небольшой лаз под забором, а потом через лес, дальше и дальше. Вот лисий хвост мелькнул ярким пятном возле старого пня и скрылся в небольшой пещере в скале. Айтали присела на корточки и заглянула внутрь. Похоже, она вполне смогла бы пролезть… Внезапно из темноты пещерки высунулись три лисьих мордочки, одна большая и три маленькие. Девочка вскрикнула от неожиданности и отскочила назад, споткнулась и растянулась на траве, выронив бабушкин нож. Трое лисят осторожно вышли наружу, разглядывая Айти блестящими бусинками глаз. Такие маленькие, милые и пушистые… «Тук-тук…» - Айтали вдруг услышала, как бьются их сердца, - «Тук-тук..» Точно так же как и ее сердце! Как будто они совсем рядом, как будто она – это они… В голове, словно удар кнута, вновь прозвучали слова бабушки: «Перережь лисе горло!»
Холодный мокрый нос ткнулся Айти в коленку. Лисенок глянул на нее и отскочил, смешно и неуклюже кувырнувшись через спину. Мама-лиса спокойно наблюдала за происходящим из пещеры.
«Почему они не боятся меня?» - Айти с недоумением смотрела в темные и необычайно умные глаза лисы… и вздрогнула, когда услышала ее тихий шепот:
«Ты просто детеныш. Да еще и такая же, как мы, потому ты сейчас и слышишь меня. Возвращайся в свою нору. Солнце уже почти закатилось, о тебе будут волноваться… И не переживай насчет кур. Я больше не буду вам докучать».
***
Шайли стояла у ворот деревни и оглядывала окрестности, пытаясь своими близорукими глазами углядеть вдали внучку. И вздрогнула, когда та дернула ее за рукав. Малышка была вся в слезах.
- Бабушка, я потеряла твой нож, - всхлипывала девочка, - А еще у лисят мокрые носы и блестящие глазки. И сердечки бьются вот так – тук-тук! Они меня звали завтра поиграть… А я… А я ведь должна была убить их маму. Но я не могу-у-у…
Айти разрыдалась еще сильнее и отвернулась.
Старушка улыбнулась и накинула внучке на плечи шерстяной платок.
- Не печалься. Я очень надеялась, что так и будет… Бог с ней, с этой железякой, главное ты поняла, что в мире не все так просто. И теперь не наделаешь ошибок, когда в твоих руках появится сила. Завтра я отведу тебя к Наставнику.
***
Когда маленькая Айти крепко уснула, набегавшись за день, бабуля на цыпочках зашла на кухню, зажгла свечи и достала из ящичка буфета небольшую шкатулку. Извлекла из нее пару листов бумаги, чернильницу, гусиное перо, поправила на носу очки и принялась размашисто выводить на белом листе строки: "Милая дочурка! Война еще не окончена, нам предстоят тяжелые битвы, но у нас с мамой все хорошо..."
В неверном свете свечей на щеке старушки блеснула слеза.
***
Сегодняшняя охота пойдет на пользу не только ловцу, но и зверю, имей он достаточно сообразительности, чтобы оценить это. (с)
Шайли с удивлением отметила, что у нее дрожат руки, отчего буквы получались кривенькими, будто прыгающими над строчками. Она вздохнула – следовало успокоиться и переписать письмо заново, иначе маленькая внучка ни за что не признает в нем отцовской руки, его ровного, уверенного почерка. Ему и обманывать никогда вот так не приходилось…
Старушка вспомнила Айтали, прыгающую по табуретке и с горящими глазами снова и снова пересказывающую ей самые волнительные части очередного письма. А затем представила, как померкнет улыбка на ее лице, сменившись темнотой в глазах и в сердце, если бы она узнала, что…
За спиной у Шайли чуть слышно скрипнула половица, раздался досадливый вздох – не удалось ведь подкрасться к бабушке незаметно.
Старушка вздрогнула, и хотела было уже заслонить недописанное письмо руками, но второпях задела рукавом чернильницу. Та покатилась по столу со звоном, заливая темной лужей разложенные в чинном порядке бумаги. И вот уже закрыла чернота первые строки рукописного обмана, вот уже готов вырваться у старушки вздох облегчения… Цепкие маленькие ручки выхватывают лист из-под расползающегося пятна, и вот уже Айти стряхивает с него капли чернил... при этом, держа письмо вверх ногами… Лицо Шайли сделалось белее полотна, в сжавшейся руке хрустнуло перо.
-Бабушка, что ж ты такая неловкая… теперь вот заново переписывать, - голосок ни о чем не подозревающей Айти звенит колокольчиком. Несмотря на произнесенные слова, не было в нем и тени укора, - Можно я сегодня буду писать ответ маме и папе вместе с тобой?
Когда бабуля увидела, что Айтали переворачивает страницу, уже скользя взглядом по первым уцелевшим строчкам, она невольно потянулась отнять письмо у внучки. Айтали отшатнулась, недоуменно тараща на неё глазенки.
- Бабушка, ты чего? – обиженно надула губки девочка, - Зачем же ты меня тогда грамоте учила? Смотри, как я уже хорошо читать умею…
Айтали поудобнее перехватила письмо в руках и под остекленевшим от ужаса взглядом Шайли принялась водить ноготком по строчкам.
- …и вот, хоть эта битва далась нам и нелегко, но теперь все хорошо, и мы с мамой вкушаем заслуженный отдых. Эта война скоро закончится, и мы вернемся домой, милая Айти. Просто жди нас. Твои любящие папа и мама… - с каждым словом Айтали читала все медленнее, а голос её становился все холоднее и тише.
Старушка схватилась за сердце и сдавленно охнула. Девочка положила письмо обратно на испачканный стол, больше уже не беспокоясь о его чистоте и сохранности, и выбежала из комнаты. Шайли попыталась подняться за ней, но тело не слушалось её. Попыталась закричать – но у неё не получилось издать ни звука. Казалось, что свет в комнате становился все тусклее, глаза заволакивала тьма. Бабуля очнулась от того, что внучка трясла её за плечо.
- Я заварила тебе твои травы… выпей…
Шайли приняла кружку из рук Айтали и отхлебнула несколько глотков. Мир постепенно начал вновь обретать ясные очертания. Внучка сидела на корточках, опираясь спиной о кресло, в котором сидела старушка, так что та не могла видеть лица девочки.
- Прости… - голос Шайли показался ей самой хриплым и чужим, - Я просто хотела, чтобы ты улыбалась…
- Мама и папа… они… мертвы? – спросила Айтали на удивление спокойным, ровным голосом.
- Я не знаю. Писем не приходило уже полгода. Ни мне, ни соседям, у кого родные тоже ушли воевать. Ни одной весточки, никаких слухов даже от заезжих торговцев…
Некоторое время они сидели в тишине. Старушка потягивала горький целебный отвар, а Айтали просто сидела, обняв тощие коленки подрагивающими руками. Шайли снова вздрогнула, когда девочка резко поднялась и повернулась к ней. На глазах у неё не было ни слезинки.
- Айтали сильная, – голос внучки слегка дрожал. – Айтали не будет плакать. Это ты меня прости, бабушка. Видимо своими поступками я заставила тебя думать, что я еще ребенок? Это не так. Я перестала быть маленькой… когда мама с папой вышли за ворота деревни. И я не наделаю глупостей, не сорвусь искать их прямо сейчас. Я буду прилежно учиться и когда-нибудь стану достаточно сильной! – почти срываясь на крик сказала Айти, и добавила чуть тише, - И тогда, я найду их или отомщу за них.
Шайли молча обняла любимую внучку. В эту ночь они так и не сомкнули глаз, просто сидели у тлеющего очага, глядели в огонь, а бабушка не спеша рассказывала Айтали о матери, об отце, о том, что было много, много лет назад... Айти старалась запомнить каждой слово, боясь, что иначе образ родителей, бережно хранимый в её сердце, потускнеет и угаснет. Безвозвратно.
***
Айтали сложила руки в особенном жесте, произнесла соответствующее заклинание и заранее зажмурилась. И правильно сделала – колдовство снова не удалось. Призванные пчелы опять не желали слушаться недоучку, злобно жужжа, они бросились на нее. Укусы были болезненны не столько для тела, сколько для самолюбия. Айти почувствовала, как по щеке ползет что-то предательски мокрое. «Нет!» - девочка закусила губу, сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы, - «Не хватало еще разреветься при всех…» Но все было гораздо хуже, чем во время предыдущих её попыток. Пчелы жалили все больнее и яростней. Айтали упала на колени и попыталась закрыть лицо и голову от укусов руками. Не в силах больше терпеть, она рванулась вперед, не разбирая дороги, но внезапно очутилась в мягких, спасительных руках учительницы. Низкий уверенный голос прошептал что-то, и волшебные насекомые исчезли бесследно. Укушенные места по-прежнему саднили, напоминая о себе нестерпимым зудом, будто снова и снова укоряя девочку за её очередную ошибку.
- Мне грустно это говорить, милая, но все же ты абсолютно неспособна освоить даже самые простые заклинания… - в голосе Наставницы звучали нотки неподдельного сочувствия, - Может быть тебе стоит поискать себя в чем-то другом? Если ты, правда, так любишь природу, можешь просто изучать свойства трав и стать неплохим аптекарем, к примеру. У тебя тонкие, ловкие ручки, и ты без труда станешь прекрасной швеей… Зачем истязать себя, пытаясь постичь то, что тебе не дано?
Девочка с досадой скрипнула зубами, слыша, как за спиной перешептываются одногодки, и сжала кулачки. Парочка оборотней и трое будущих друидов – все нынешние ученики Наставницы, постигающие самые азы своих будущих профессий. Неслыханное дело – кто-то из рода оборотней оказался бездарен, бесполезен! Айтали сжалась в комочек, желая спрятаться, не слышать ничего, умоляя Богов сделать так, чтобы этот проклятый день закончился прямо сейчас. Да чтобы его вообще и не было никогда! Она услышала рядом легкие шаги, и на плечи легли такие знакомые, родные руки, неуловимо напоминающие кроличьи лапки.
- Госпожа, позвольте ей попробовать еще раз. Дайте Айтали хотя бы еще одну попытку. Я приложу все усилия, чтобы научить её! – голос её лучшей подруги, Мэй, подрагивал от волнения. Дрожали и руки, которыми она обнимала Айти, желая успокоить и защитить.
- Да если у малявки снова ничего не выйдет, я её хорошенько поколочу. Чтобы и не думала больше чароплетствовать, неумеха такая! – для пущей важности, маленький оборотень из числа учеников пытался говорить басом. Впрочем, ничего у него не получалось – голос смешно срывался на высокие нотки, звучавшие оттого еще более по-детски.
- Шкура, заткнись! Заткнись и не зли Наставницу, иначе она нам точно ничего не разрешит! – Мэй испуганно оглянулась на учительницу и смущенно ойкнула, прикрыв ротик узкой ладошкой – Извините… Буцу противный мальчишка, но он правда хочет помочь.
Мэй сорвалась с места, и, демонстрируя поразительную прыть, в два прыжка оказалась около оборотня-волчонка, чтобы предусмотрительно заткнуть ему рот рукой. У того разве что дым из ушей не пошел от возмущения, и он издал пару приглушенных, но несомненно многозначительных звуков. Как же так? Не дали отпустить очередную колкость в адрес Айтали!
Наставница захихикала, глядя на детей, и сказала:
- Пусть будет так. Только в случае неудачи, завтрашний урок будет для Айтали последним. Для ее же блага, между прочим.
Мэй и Буцу переглянулись и уже безо всяких ссор и пререканий увели разрыдавшуюся в голос подругу. Волчонок хмурился, девочка с заячьими ушками рассеянно поправляла на переносице очки, поглаживая подругу по волосам. Когда они удалились от рощицы, в которой уже продолжался прерванный урок, Айти вдруг пробормотала:
- Я… обуза... для вас… - и всхлипнула, утирая лицо искусанными кулачками.
От соленых слез, укусы засаднили еще сильнее, заставив несостоявшегося друида зашипеть от боли.
- Дура! - вскинулся на неё Буцу. – Не хотели бы - не вмешивались! Так бы и шла сейчас одна домой, сопли вытирая!
- Хватит собачиться, – рассеянно и беззлобно сказала Мэй. – Давайте лучше думать, что нам с этим делать…
Айтали густо покраснела и призналась, опустив глаза:
- Я очень боюсь насекомых…
Буцу и Мэй дружно вздохнули. Проблема стала ясна, но легче от этого не становилось.
- Может нам её головой в муравейник запихнуть, авось побоится да перестанет? – задумчиво протянул волчонок.
- Давай лучше тебя засунем. А когда язык от укусов распухнет, может глупости болтать перестанешь? – гаденько улыбнулась в ответ заюшка. – Айти, давай твою бабушку спросим? Она же лет двадцать назад тоже была Наставницей, мне мама рассказывала.
- Я не хочу расстраивать бабулю своей бесполезностью, – шмыгнула носом кошечка.
Некоторое время ребята шли молча, понурившись. Драгоценное время, отпущенное до следующего дня, неотвратимо утекало, и все это чувствовали. Внезапно Айтали остановилась. Являя лицом и фигурой внезапное озарение, она схватила друзей за рукава и воскликнула, сверкая глазами:
- Я, кажется, знаю к кому обратиться. Она точно сможет помочь! И вообще, я давно хотела познакомить вас со своими новыми друзьями…
- А с кем это ты без нас дружбу водишь? - ревниво надулся волчонок.
- Пойдем-пойдем. Сами все увидите.
Увлекаемые кошечкой, ребята шли через лес, по направлению к горам. Дорога в родную деревню скрылась в густом покрове леса, оставшись далеко позади.
А солнце уже клонилось к горизонту, густо окропляя красным верхушки деревьев, укутывая розовым сиянием вздымающиеся над долиной горы, удлиняя тени. Пробуждая понемногу тех, кому не мил солнечный свет.
***
Да, утро для меня началось только сейчас.
Под ногами шуршали травы - будто шептали удивленно и немного обиженно:"Кто здесь? Зачем пожаловал? И с какой стати топчет мои листья, хотелось бы знать?!" Айти казалось, что она совершает что-то кощунственное, вминая в землю зеленые травинки и мелкие лесные цветочки. Чувствуя, что выглядит как умом тронувшаяся, она скинула с ног лёгонькие гэта и то ли услышала, то ли почувствовала подошвами ног облегченный вздох в шорохе зеленого ковра. Айтали украдкой бросила взгляд на друзей. Мэй ступала очень неуверенно, все время затравленно поглядывая по сторонам. Заюшка, похоже, тоже слышала шепот трав, но разобрать ничего не могла, списывая свое беспокойство на страх перед медленно погружающимся в сумерки лесом. Буцу вообще, казалось, было море по колено. Волчонок спакойненько топал вперед по полянке, с демонстративной беззаботностью нестройно насвистывая себе под нос. Он насмешливо поглядывал на настороженных и взволнованных девчонок. Чего ж тут бояться? Лес как лес, да и вот уже впереди сереют скалы.
- Что же у тебя за друзья такие, в такой глуши живут, да носу из нее не кажут, - проворчала Мэй, - Случись тут что, крикнешь - никто не услышит. Ах, вот тут и закончится моя короткая-прекороткая жизнь!
Девочка всхлипнула, закрывая личико цветастыми рукавами юкаты.
- Трусиха ты, Мэй, - беззлобно хихикнул Буцу, - да, что тут может случиться? Вон как тихо кругом.
Айтали прислушалась. Действительно было как-то неестественно тихо, и это обеспокоило кошечку. Она была в здешнем лесу не впервые и знала, что когда жизнь в нем идет своим чередом, абсолютной тишины быть ну никак не может. Что-то определенно было не так.
- Слушай, шкура, а тебе не кажется, что как раз в тишине-то и дело?
- А что ж в ней такого? Тихо - значит нет никого, а нам компания и не нужно. Птички не поют? Так спят птички-то, темнеет уже.
- Они, знаешь ли, и ночные бывают.
Мэй взвыла от страха и мертвой хваткой вцепилась одной рукой в рукав Айти, а другой в густую шерсть Буцу.
- Я боюююююсь!
- Ну вот, кошка, смотри, что ты наделала. Как прикажешь теперь нашу трусиху успокаивать?
Айтали промолчала, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Страх липкими щупальцами оплетал уже и ее сердце. Она ускорила шаг, надеясь, что уж рядом с пещерой ее рыжих пушистых друзей их точно никакая беда не достанет. Когда кошечка к ужасу своему услышала злобное тявканье и шипенье, а так же отчаянный писк лисят, она перешла на бег. Мэй, мертвой хваткой вцепилась ей в руку и уперлась ногами в землю.
- Стой, Айти! Там же ужасти творятся!
Кошечка попыталась высвободить руку, но Мэй держала крепко.
- Отцепись! Там мои друзья, и они в беде! Что ж мне, в кустах отсиживаться, пока их там убивают?!
В том, что там происходит явно не дружеская потасовка, девочка была абсолютно уверена. Писк одного из лисят перешел в сдавленный хрип и оборвался. Айти и Буцу рванули к пещере со всех ног. Заюшка беспомощно хваталась за подругу и хныкала, но тоже бежала.
Когда дети обогнули скалу, их глазам предстала страшная картина. Айтали понимала, что перед ней хорошо знакомая ей мама-лиса, но подсказывало ей это скорее какое-то иное чувство, нежели глаза. Она скорее была похожа на тощую, высохшую старуху с лисьей головой и непомерно длинными руками, пальцы которых заканчивались крючковатыми, длинными когтями. И ими она медленно и со вкусом разрывала одного из своих сыновей. Ему уже было не помочь, а второй окровавленным бесформенным комком лежал подле старого пня. На древесной коре в вечерних сумерках были видны темные потеки, в происхождении которых не приходилось сомневаться. Третьего, самого маленького лисенка, мать прижимала ногой к земле, чтобы не сбежал. Он поскуливал и предпринимал отчаянные и бесплодные попытки вырваться.
Лисица оторвалась от терзания уже бездыханного тельца своего сына и медленно подняла взгляд на остолбеневших от ужаса детей. Глаза ее светились красным и в них не читалось никакой мысли, кроме как "Убивать!"
Мэй завопила и опрометью, не разбирая дороги, бросилась в кусты. Айтали думала было окликнуть не блещущую смелостью подругу, но спохватилась. Вряд ли лисица окажется слабым противником, с такими-то когтищами. И лучше бы ее друзьям во все это не лезть, в конце концов, лисят они видели впервые в жизни. Мелькнула мысль, что чудище их так просто и не отпустит... Кошечка мысленно простилась с белым светом. Пусть бегут, а она задержит бестию насколько сможет.
Буцу в критических ситуациях так долго не думал. Ему достаточно было определить, кто друг, а кто враг, что он уже без труда сделал. Волчонок припал к земле на все четыре лапы и к немалому удивлению лисицы, не ожидавшей такой прыти от ребенка, прыгнул на нее, сбив с ног, вцепившись зубками в плечо. Чудовище взвыло и попыталось скинуть не в меру ретивого оборотня, но он не разжимал зубов. Тем не менее, когда когтищи твари полоснули его вскользь по одежде, Буцу благоразумно отпрыгнул назад и попятился, вызывающе рыча и скалясь. Его задумка удалась, лиса забыла о своем последнем оставшимся в живых сыне и медленно двинулась на волчонка.
- Кошка! Чего ты стоишь столбом? Хватай лисенка и в кусты за Мэй!
Айтали послушно подбежала и подхватила на руки трясущееся мелкой дрожью рыжее тельце. Но бежать и не подумала.
- А тебя я, что ли, тут одного брошу?! Думаешь это страховидло с тобой просто поболтать собралось?
Лисица, ощерившись, наградила Буцу подзатыльником, от которого тот с воем полетел в кусты, повернулась и одним прыжком оказалась возле кошечки. Айти сдавленно ойкнула, упав на колени, загородила собой лисенка. Зажмурившись и вжав голову в плечи, она отчаянно шептала путающиеся в голове от страха слова заклинания, тянулась мыслью к земле. На успех рассчитывать не приходилось, но не помирать же так просто, совсем ничего не попытавшись сделать?
"Пчелки, миленькие!" - отчаянно прошептала она: "Спасите нас от лисиц иных когтей... а потом жальте меня сколько хотите, хоть до смерти! Лишь бы не дотянулась она до лисеночка, до Буцу и Мэй!"
Сперва ничего не происходило, чудище с торжествующим рыком уже тянуло к девочке когтистые лапы... Но внезапно, земля у них под ногами чуть вздрогнула, и воздух заполнился жужжанием множества пчел. Айтали вскрикнула, почувствовав первый укус, но пчелы почему-то этим и ограничились, переключив все свое внимание на лисицу. Кошечка поняла это по ее истошному визгу, сама она не решилась даже поднять голову. Так и сидела на коленях, крепко прижав к груди трепещущий, поскуливающий пушистый комочек, не в силах пошевелиться. Сознание потонуло во всепоглощающем чувстве опустошенности. Когда ее подхватили подмышки чьи-то руки, она не сопротивлялась, но и самостоятельно перебирать ногами толком не смогла, когда ее не то повели, не то поволокли к кустам под казавшуюся спасительной сень деревьев. Буцу, а это был именно он, выругался, взвалил Айти на плечо и побежал, тяжело дыша от натуги. Когда жужжание за их спинами внезапно стихло, Буцу сдавленно всхлипнул, что за ним вообще не водилось.
- Заклинание больше не действует, да?
- Похоже... Шкура, пусти, я сама пойду. Она же догонит нас так.
- Да видел я уже, как ты сама идешь. Не трепыхайся лучше и мне не мешай. И так тяжело.
***
 
|
| |
|
|
|
| Олфида | Дата: Пятница, 05.07.2013, 02:30 | Сообщение # 2 |
| Написал Олфида в Пятница, 05.07.2013, 02:30 |
|
Хранитель тайн.
Группа: ХРАНИТЕЛЬ
Сообщений: 2261
Награды: 5
Репутация: 3
Статус: Offline
|
В просветах между ветвями мелькала восходящая половинка луны. Ночь обрушилась на лес и заволокла его тьмою внезапно, как это обычно и бывает в горах. Вот вроде бы бледные отсветы скрывшегося за хребтом солнца еще подсвечивают слегка небеса, а теперь уже и не видно ничего. Только лунный свет выбеливал пятна на траве, делая тьму вокруг них еще непрогляднее.
Айтали казалось, что её стертые ноги превратились в одну сплошную открытую рану. Свои гэта она потеряла где-то около пещеры, а вспомнила о них лишь много позже. Когда прикосновения ступней к земле стали казаться не просто болезненными, а начали жечь ноги совсем уж нестерпимо… Но уже было поздно об этом думать. Кошечка старалась терпеть и не подавала виду, иначе бы Буцу снова взялся её нести, что скорости им явно не прибавило бы. Лисенок же так и сидел у Айти на руках, спрятав мордочку в складках юкаты.
- Кошка, - тяжело дыша, прошептал Буцу, - Ты не находишь это странным?..
- Что именно, - лениво спросила девочка. Что-то замечать, о чем-то всерьез беспокоиться – да на это уже просто не было сил. А воли хватало лишь на то, чтобы сделать еще один шаг вслед за предыдущим. Чтобы спасительные огоньки деревни, виднеющиеся внизу, стали хоть чуточку ближе.
- Раз твое заклинание перестало действовать, и пчелы исчезли, то страшилище должно было кинуться в погоню. А мы вот все бежим и бежим, а ничего не происходит. И ветки трещат только под твоими неуклюжими ногами.
- Я не знаю, - безучастно пролепетала кошечка. Конечно, умом она понимала, что надо думать о спасении… - Может она просто тихо подкрадывается? Вот мы с тобой разговариваем тут, думаем, что все уже закончилось. А она сидит во-он в тех кустах. И скалится злорадно, мол, радуйтесь, пока можете, детки.
Айтали невесело усмехнулась. Буцу вздрогнул и ругнулся сквозь зубы.
- Я вот думаю, как бы она за Мэй вместо нас не побежала. Мало ли, может в нашей трусишке-зайчишке тоже смелость вдруг проснулась, и она вернулась нас искать… Хотя о чем я говорю, как может проснуться то, что там никогда не ночевало.
Кошечка имела другое мнение на этот счет, но промолчала. Потому что последние несколько минут ее беспокоила отнюдь не репутация Мэй, и даже не оставшаяся где-то позади лиса. Чье-то недоброе, тяжелое присутствие не давало ей покоя. Лисенок заворочался у нее на руках, испуганно прядая ушками. Да, кажется, она не ошиблась… Буцу тоже остановился, оглядывая окружающие их кусты.
- Знаешь… у меня смутное ощущение, что если мы пойдем дальше, то в кустах нас будет поджидать сюрприз. Одушевленный… и совсем не похожий на нашу пропавшую зайку.
- Нам сегодня уже хватило сюрпризов. Моя бы воля, так всю оставшуюся жизнь бы таких сюрпризов не видела… Ой!
Из кустов послышалось сиплое хихиканье. Дети испуганно отпрянули. Буцу мгновенно принял боевую стойку и заслонил собою Айтали. Смех перешел в удивленный и будто бы обиженный вздох.
- Да что же ты так скалишься, ягненочек? – в голосе незнакомца явно сквозила издевка.
Волчонок зарычал и подался вперед, забыв о возможной опасности. Да кто мог посметь так обозвать его?! Айтали ухватила Буцу за пояс, заставив его споткнуться. Тот обернулся на нее с немым удивлением, сам не понимая, что на него нашло. Лисенок в руках Айти шипел и вздыбливал шерстку на загривке – незнакомец ему явно не нравился.
- Да что же вы меня боитесь, милые детки? Спешишь на помощь, выбиваясь из сил… и где благодарность? От тебя шарахаются, тебе не доверяют! Ах, какая жестокость, - он даже всхлипнул картинно, явно переигрывая.
Верилось с трудом. А когда из кустов начала подниматься темная фигура, Айтали не выдержала и зажмурилась. Страшно было уже заранее… Это, видимо, ее и спасло. Кошечка лишь почувствовала на себе тяжелый, гнетущий взгляд, а Буцу, как зачарованный, медленно двинулся к незнакомцу.
- Ну же, подойдите ближе, милые детки. Я вас отведу домой, - медовым голосом манила темная фигура.
- Буцу, не ходи! – закричала Айти. Тщетно – волчонок не слушал ее.
- Ай-ай-ай, какая непослушная кошка. Впрочем, мне достаточно и одного, - незнакомец расхохотался, и девочку отбросило на землю неведомой силой. В ушах зазвенело, и в следующий момент она уже видела странно мельтешащие перед глазами верхушки деревьев и смазанные пятна звезд. Как так? Он же даже не подходил к ней…
Буцу тихонечко взвыл, и это вывело кошечку из замешательства. Борясь с головокружением, она поднялась, нащупала на земле ветку и швырнула ее туда, где предположительно должен был стоять враг. Промазала, даже не добросив ее ослабевшими руками, зашипела с досады и хотела было уже потянуться за следующей… И тут месяц тускло высветил серую фигуру. Нет, его облик не вызывал отвращения, как вид проклятой лисицы. Даже особо страшным он не казался, но все же Айтали в этот момент захотелось оказаться как можно дальше отсюда.
В потустороннем происхождении незнакомца не приходилось сомневаться. Он был облачен в рваное серое тряпье, под которым угадывалась хрупкая, истощенная, неестественно вытянутая фигура. Лицо закрывала маска с нарисованными глазами. Искусственный взгляд казался на диво живым, подвижным. В нем не сквозило злости, был лишь азартный и хищный интерес охотника к жертве. И это было жутко.
Буцу безвольно висел у него на руках, возле уха волчонка шерсть потемнела от крови. Айти заметалась, не зная, что делать – то ли отчаянно сражаться с долговязым, пытаясь отбить Буцу, то ли убегать, пытаясь спасти хотя бы лисенка.
Лисенок?! Кошечка обеспокоенно огляделась вокруг. Она выпустила его из рук, падая, и теперь его нигде не было видно. Кажется, рыжий успел под шумок ускользнуть…
В довершение всех бед совсем недалеко в лесу затрещали ветки. Лисица была уже близко, радостно тявкая – добыча не смогла уйти! Айтали прижалась к дереву спиной, пряча лицо в ладонях.
«Вот что значит, меж двух огней!» - пронеслось у нее в голове.
***
Казалось, секунды тянулись как кисель, растягиваясь на целую вечность. Айтали уже успела представить себе во всех красках свою печальную участь и испугалась пуще прежнего. Сперва она подумала ни за что не открывать глаза, но когда хриплое дыхание проклятой лисицы послышалось прямо над ее пушистым ушком, кошечка не выдержала неизвестности и слегка разомкнула пальцы, подглядывая сквозь них.
Чудовище действительно стояло рядом, ссутулившись, опустив длинные руки так, что когти почти касались плеча девочки. Только вот смотрело оно не на Айти, а куда-то поверх ее головы. Лиса глядела на Долговязого (так про себя окрестила жуткого незнакомца Айтали), и в глазах ее читалось… смирение, покорность. «Будто бы спрашивает, можно ли ей притронуться к его добыче…» - подумала кошка.
А тот уже не спеша шел к ней, и, почувствовав его приближение, Айти поспешно ретировалась за дерево. Долговязый, вроде бы, совсем забыл о ней, справедливо полагая, что деться кошечке некуда. Далеко все равно не убежит.
У Айти на сей счет было свое мнение. Если судьба дает хотя бы призрачный шанс, а перед смертью есть еще хотя бы минутка, то эту самую смерть надо хотя бы попытаться предотвратить. Чтобы знали, что не теленка глупого и безответного убивают. Айтали собрала волю в кулак и, крадучись, подошла к распростертому телу Буцу. Где именно у оборотней положено щупать пульс, девочка не знала. Но гораздо приятнее было думать, что друг еще жив, так что она быстренько подхватила его подмышки и, поднатужившись, поволокла прочь, в кусты. Догнать их Долговязому не составило бы труда, но… «Будь, что будет. В конце концов, привяжется – попробую снова призвать пчел. Получилось же в прошлый раз…»
- Бесполезная тварь! – голос Долговязого девочку будто бы кнутом хлестнул, заставив вздрогнуть и уронить Буцу обратно на землю. Волчонок тихо взвыл и прошипел что-то явно ругательное, уверив подругу в том, что жив и собирается оставаться таким и впредь. Впрочем, обращался Долговязый не к ним. Тем не менее, этот странный монолог многое прояснял…
- Я дал тебе силу и возможность стать одной из нас. И что я вижу? Чтобы стать сильнее, ты забираешь кровь своих же сыновей. На которых я, между прочим, возлагал гораздо большие надежды, чем на старую отчаявшуюся и никому не нужную лису!
Чудище вздрогнуло. На миг в ее глазах мелькнуло что-то человеческое. Кажется – обида и отчаянье. Айти вдруг стало нестерпимо жаль бедную тетушку-лису, почему-то избравшую для себя и своей семьи такую жалкую и печальную участь.
- И ладно бы сила пошла тебе впрок, - продолжал распекать ее Долговязый, явно свирепея с каждым словом, - Ты оказалась не в состоянии справиться даже со слабыми и беспомощными детишками…
Лисица попятилась от него, пытаясь заслониться когтистыми лапами от его ужасного гнева, но он неумолимо приближался. Айти вновь подхватила Буцу и потащила его дальше, всем сердцем желая, чтобы их от пышущего гневом Долговязого разделяло как можно большее расстояние. Но последние его слова заставили ее невольно замереть на месте, не в силах оторвать взгляд от того, что вслед за ними последовало.
- Ты бесполезная падаль, и не нужна мне больше. Ты получишь то, чего достойна твоя служба, - Долговязый резко тряхнул запястьем и обманчиво-медлительным движением потянулся к морде лисицы. Никто и заметить не успел, как в это время левая рука нелюдя резко метнулась вперед, разрывая плоть и сосуды обреченной. Миг, и окровавленный комок, когда-то бившийся в груди живого существа, был с презрением отброшен в сторону, а Долговязый с отвращением стряхивал тягучие, кажущиеся черными в мертвенно-бледном свете луны капли. Девочка округлившимися от недоумения и ужаса глазами смотрела, как лисица дернулась и осела на землю. Вокруг ее тела будто бы сгустилась призрачная дымка и… Айти увидела на земле не чудовище, и даже не ту тетушку-лису, которую она знала. Там лежала женщина. Когда-то она, наверное, была красива, но смерть наложила на ее лицо отвратительную маску, исказив черты, заставив красиво очерченный ротик раскрыться в немом крике, а глаза закатиться. Ее рыжие волосы, подсвеченные луной, огненным нимбом разметались по траве.
Когда Айтали вспомнила, что буквально несколько минут назад смотрела на эту женщину, как на врага, как на страшное чудовище, ей стало не по себе. «А ведь с самого начала я могла хотя бы попробовать вернуть ее. Помочь снова стать милой, доброй и мудрой тетушкой-лисой, хотя бы при помощи слов. А я просто поступила как проще – натравила на ту, которую недавно считала другом, диких пчел…» Девочка чувствовала, как глаза застит мутная пелена слез. И даже понимая, что сейчас не время и не место, она ничего не могла с собой поделать.
- И как же ты теперь поступишь, кошечка? – тихий голос Долговязого прозвучал так близко и отчетливо, как будто он шептал ей на ухо. На деле же он так и стоял над мертвой лисой, лишь полуобернувшись к Айтали нарисованным лицом. Красная краска глаз, казалось, фосфорецировала во тьме.
- Я предоставлю тебе нехитрый выбор, дитя. Либо ты вместе со своим лохматым другом возвращаешься в деревню, либо… - он красноречиво кивнул на распростертое тело.
- Я так понимаю, первый вариант подразумевает служение тебе в образе отвратительного монстра? – нежный голосок Айти прозвучал на удивление низко и хрипло от еле сдерживаемой ярости. Она и сама не подозревала за собой способности издавать такие устрашающие звуки.
В нарисованных глазах Долговязого промелькнуло явное изумление. Но – лишь на мгновение. После чего к ним вновь вернулось прежнее холодное и презрительно-насмешливое выражение.
- В правильном направлении мыслишь, - довольно промурлыкал он, - Монстром, правда, становиться совершенно не обязательно. Это удел лишь таких вот ни на что не годных отбросов, вроде нее.
Когда в подтверждение своих слов Долговязый пнул мертвую ногой, Айтали еле сдержала себя, чтобы не броситься на него с кулаками. Но достаточно было кинуть взгляд на изрядно потрепанного Буцу и допустить мысль о том, что судьба тетушки-лисы и ее может не обойти стороной, чтобы праведный гнев был подавлен благоразумием.
- Ну же, решайся. Если будешь хорошей девочкой, я тебе еще и маску подарю. Будешь такой же красивой, как я.
- Пожалуй, свое лицо мне милее размалеванного куска обожженной глины. А красоты в тебе ни на юань, одна жуть потусторонняя. Лишь дурак согласится иметь дело с бесом вроде тебя по доброй воле!
- Дерзишь, малявка! Что ж будем считать, что выбор свой ты сделала, - и, недобро усмехнувшись, Долговязый лениво двинулся к ней, поигрывая в руке извлеченным из рукава ножом.
"Думает, испугаюсь и на колени брошусь умолять его о пощаде? Не дождется!"
Айтали уже привычным усилием воли потянулась к земле, к окружающим поляну деревьям. Казалось, мир вокруг подпевал словам заклинания, которое нашептывала девочка. Огромный пчелиный рой материализовался вокруг нее, трепеща мириадами сверкающих в лунном свете тонких крылышек. Айти улыбнулась, с вызовом глядя на приближающегося врага. Сила переполняла ее, и кошечка поспешила дать ей волю. Ей казалось, что это необыкновенная удача – сотворить такое мощное колдовство. И каково же было ее изумление, когда волшебные насекомые исчезли от одного взмаха руки проклятого беса. Лишь слегка полыхнуло красным, и землю устлал ковер из пепла – все что осталось от пчелиного войска. Айтали покачнулась, чувствуя, как силы покидают ее, и опустилась на колени. «Нет, так не пойдет. Что ж я, один раз наколдовав неудачно уже руки опускать буду? Надо просто попробовать еще раз…» Когда девочка снова попробовала сконцентрироваться, она почувствовала во рту металлический привкус крови. На успех не следовало даже надеяться. Как сквозь пелену, она услышала, как Долговязый издевательски хохочет.
Внезапно, что-то изменилось. Айти просто почувствовала, что они с Буцу уже не одни против бездушного. Что-то должно было случиться… И это произошло. Из кустов вынырнуло что-то рыжее и бросилось под ноги бесу. Долговязый хотел было пнуть внезапную помеху ногой, но лисенок – а это было именно он – оказался проворнее, и в следующее мгновение бездушный, вскрикнув, повалился на землю. Из-за спины Айты со свистом полетел камень и с хрустом врезался в глиняную маску Долговязого… после чего произошло то, чего кошечка никак не могла ожидать. Из под треснувшей маски клубами повалил черный дым. Исступленно визжа и закрывая прореху руками, бес катался по земле.
Айтали обернулась. За ее спиной стояла бледная как полотно Мэй, сжимавшая в ладошке еще один камень. Заюшка смотрела на корчащегося бездушного с не меньшим удивлением, чем ее подруга.
- Вот это бросок, - только и смогла выдавить из себя кошечка.
- Угу… - промямлила в ответ Мэй.
Из ступора девчонок вывел Буцу. Волчонок застонал и слепо заскреб лапами по земле, пытаясь подняться. Мэй и Айти тут же подхватили его под руки и повели-потащили прочь, за снова скрывшимся в кустах лисенком. Почему-то все были абсолютно уверены - рыжий зверек точно знал, куда нужно бежать.
***
Вскоре подлесок поредел, и лиственные деревья сменили сосны, наполнившие лес ароматом хвои. Воздух был чист и прозрачен, так что каждый вздох воспринимался телом как эдакое необыкновенное лакомство. Айтали чувствовала, что силы постепенно вновь возвращаются к ней, капля за каплей рождаясь из наполненной благодатью атмосферы леса. Еще недавно ей казалось, что после нынешней ночи она не то что в темное время гулять заречется, а вообще проводить его будет исключительно только укрывшись одеялом с головой. И ночник погасить не посмеет. А теперь ночь в незнакомом лесу казалась совсем даже не страшной. Вековые, могучие сосны будто подпирали разлапистыми кронами небосвод, на котором, как бриллианты по синему бархату, рассыпались звезды. Все это казалось единым целым, сплошной скорлупой, которую не преодолеть не только злому существу, но и просто недоброму помыслу.
Лисенок уверенно трусил вперед, ловко перепрыгивая через вздымающиеся из земли корни. Иногда он останавливался, принюхиваясь и оглядываясь вокруг, словно пытаясь вспомнить когда-то знакомое, но теперь немного позабытое место. Айти отчаялась понять, откуда посреди исхоженных вдоль и поперек лесков и рощиц вокруг деревни могло оказаться совершенно незнакомое, да еще и такое необычное место, но чутью лисенка приходилось доверять. Другого проводника-то не было.
- Я слышала когда-то от матери, - благоговейным шепотом произнесла Мэй, - Что где-то у подножья горного плато есть заповедный бор. По преданию, он был открыт для всех истинных детей этого мира, но потом что-то произошло, и бор таинственно исчез. Будто бы от мира отковырнули кусочек, как мякиш от краюхи хлеба.
Айтали слушала заюшку с интересом. Ее мать была верховной жрицей в деревенском храме и знала множество удивительных историй, вроде этой. Только вот если раньше их сложно было воспринимать всерьез, то сейчас древние легенды были вполне осязаемы. Во всяком случае, Айти была точно уверена – нигде рядом с деревней сосны не росли.
- Почему вдруг бор мог исчезнут? Сожгли его что ли, или срубили? Или мы все вдруг стали ненастоящими?
- Если бы лес сгорел, осталось бы пепелище. После вырубки – хотя бы пеньки. Но с заповедным бором произошло что-то еще – его просто не стало в нашем мире, вместе с живностью, что в нем обитала, и с клочком земли, на которой он рос. Про «ненастоящих» ты почти что правильно догадалась. Ну тут все сложно… - Мэй замялась, подбирая слова, - Вот матушка говорила, что некоторое время назад в мире начали появляться чужаки. Они выглядят в точности как коренные обитатели мира, да и ведут себя в общем-то так же… Только вот земля не желала раскрывать им свои секреты. Постепенно, они рассеялись по миру, их спокойно пускали жить в города и деревни всех трех рас. И в семьи принимали, когда они того хотели, и если заслуживали. Вскоре волшебные и священные места сделались заповедными для всех. Не то от того, что у чужаков и местных детки пошли общие, но то еще почему-то. Я не очень хорошо разбираюсь в таких сложных вещах, честно говоря…
Мэй с беспокойством покосилась на Буцу. Волчонок уже давно шел сам, лишь слегка пошатываясь, но девочки все равно заботливо держали его под руки, помогая идти. Их друг был словно сам не свой. Топал, угрюмо глядя под ноги, на вопросы о своем самочувствии неизменно отвечал, что все в полном порядке, на остальные же не реагировал вовсе. Мэй, посчитав себя лучшим лекарем среди присутствующих – потому что Айти знала всего два целебные травки, Буцу ни одной, а она сама аж целых три – постановила, что всему виной то, что волчонка очень сильно приложили головой об землю. И что это, несомненно, пройдет – голова-то все равно чугунная. Когда Буцу равнодушно промолчал даже в ответ на такую колкость, девочки начали беспокоиться всерьез…
Вот и сейчас маленький оборотень не проявлял совершенно никакого интереса к разговору. Впрочем, и без ответа встревоженные взгляды Мэй он не оставил.
- Да перестань же ты на меня коситься, как на чумного! Ну поцарапали чуток, и что с того?! – увидев, как зайка вздрогнула, не ожидая от него такой гневной вспышки, волчонок понизил тон, - С моим телом действительно все в порядке. Просто… черно как-то на сердце.
Расценив эти слова как явный признак выздоровления, Мэй недобро улыбнулась и не упустила возможности вставить шпильку:
- Ах, значит наш обормотень просто перетрусил в когтях у беса!
Айтали с настороженным любопытством посмотрела на друга. Отмолчится – значит действительно сильно повредил ему Долговязый, а ответит – значит до деревни и лекарей уж точно доживет. У умирающих на дружеские перепалки сил нет. К радости кошечки, Буцу тут же гневно сверкнул глазами и принялся доходчиво объяснять Мэй, как стыдно должно быть маленьким нахальным зайчишкам говорить подобные вещи про честного оборотня. Когда сами-то при первой же опасности тут же делают ноги, не промедлив даже ради приличия. Заюшка же, убедившись в том, что с Буцу все более-менее в порядке, потеряла интерес к спору и переключилась на более насущные проблемы. А именно – отсутствие их маленького проводника.
- Что-то мы с вами расслабились, ребята. Лисенок наш, между тем, уже куда-то убежал. А мне никакие мамины рассказы не помогут вывести нас отсюда.
Обеспокоившись, дети ускорили шаг, высматривая, не мелькнет ли где ярко-рыжая шерстка. Деревья росли все реже, уступая место разнотравью. Из каменистой земли устремлялись стесанными верхушками ввысь огромные, заросшие мхом камни, образуя причудливый лабиринт. Впереди серой стеной подпирали небеса горы. Заметив тропинку между валунов, дети решили следовать по ней, полагая, что она хоть куда-нибудь, да выведет. Они шли, не решаясь вновь завести разговор – очень уж таинственно и торжественно выглядело все вокруг. Камни нависали над тропой, как молчаливые стражи, Айтали почудилось даже, что за ними наблюдает чей-то не злой, но настороженный взгляд. Будто бы изучает, прикидывая, стоит ли пускать пришельцев дальше. Внезапно тропа вильнула между скалами и резко пошла вниз. Из-за поворота исходило слабое, чуть заметное сияние, и дети замедлили шаг, робея перед явившимся им чудом. Из-за скалы показалась хитрая рыжая мордочка и вновь скрылась, будто бы приглашая друзей следовать дальше. Буцу первым пошел вперед, устав ждать, пока трусоватые девчонки решат наконец сдвинуться с места, и сдавленно ахнул, узрев представшее перед ним великолепие. У Айти и Мэй любопытство тут же пересилило робость и страх, и они поспешили за волчонком.
Там действительно было от чего ахнуть. Образованный смыкающимися подобно куполу скалами, перед детьми стоял храм. Увитые плющом стены мерцали в ночи слабым золотистым сиянием, а в центре, у треснувшего алтаря стояла статуя женщины с лисьей головой, обернутая в алые шелка. Сложив тонкие руки в защитном жесте, она смотрела на детей блестящими бусинками янтарных глаз.
***
Алый шелк струился волной под слабым дуновением ветра, создавая иллюзию движения, так что дети невольно отступили на несколько шагов – казалось, что каменная богиня неспешно идет им на встречу. Янтарные глаза статуи смотрели живо и цепко, каждому мерещилось в них что-то свое. Айтали показалось, что волшебная статуя смотрит укоряюще. Мол, недоглядела ты, кошечка. Злые дела творятся у тебя под носом, а ты и не подозреваешь, что происходит. Девочка с тревогой огляделась вокруг и ахнула, увидев, как Буцу с жутким, перекошенным страхом лицом пятится назад, прочь от золотого сияния. Скрюченные в судороге пальцы рвали воздух вокруг, будто пытаясь отогнать кого-то, из покрасневших глаз катились слезы, волчонок шептал что-то, но Айти не могла разобрать ни слова. Она потянулась к нему, недоуменный возглас готов был уже сорваться с ее губ, но внезапно свет вспыхнул ярче и чей-то властный, глубокий голос произнес:
- Оставь. Ты упустила свое время.
Буцу закрыл голову руками и скорчился возле каменной стены святилища, мелко дрожа. Айти обернулась к статуе, желая возразить, ни на секунду не сомневаясь, что это богиня заговорила с ними… и увидела медленно бредущую к алтарю Мэй. Заюшка двигалась странно – будто бы тело девочки совершенно лишилось воли, и кто-то дергал за невидимые нити, заставляя ее идти. И тогда Айтали по-настоящему испугалась. Бороться с бесом – это возможно, если есть храбрость и удача, но как противостоять злому божеству?!
- Тебе нечего бояться, - статуя сверкнула глазами и чуть-чуть улыбнулась. Или может быть показалось? Разве может камень улыбаться… - Твоя подружка лишь следует своему предназначению. Ее сердце поразительно чисто, а мысли наполнены жаждой познания. Я думаю, и тебе было бы интересно послушать, что я могла бы рассказать? Своего друга ты сама уже точно не спасешь, но это не значит, что ты не можешь помочь сделать это кому-то другому. Например, Мэй. В ее сердце для него отведено куда больше места, чем у тебя.
- Я хочу… знать… - пролепетала Мэй и потянулась руками к статуе, - Расскажи… мне…
Айтали сжала кулачки и закричала:
- Да что с ней такое? Если ты не желаешь зла, зачем ты издеваешься над нами?! Отвечай!
Свет золотых глаз стал мягче, ласковей.
- Смелая маленькая кошечка. Но такая глупая, что не видит ничего дальше своего носика. Я не сделала ничего. Я лишь заставляю тайное становиться явным. Одним своим присутствием. Твоим другом овладел бес, отведав его крови, поэтому мой свет причиняет боль его быстро чернеющей и угасающей душе. А в твоей подруге борятся трусость и любовь, разрывая сердце, заставляя сознание гаснуть. Но как только самое сильное из чувств победит – она снова станет прежней и улыбнется тебе.
«Любовь?!» - удивилась про себя Айти,- «Да о чем это она? Так объясняет, что все кажется еще более запутанным!»
Буцу страшно зарычал у нее за спиной. Теперь она явственно чувствовала, как изменился волченок и как стремительно продолжал превращаться в кого-то… В чужого. В страшного. В монстра! По щекам кошечки потекли горькие слезы бессилия.
- Что же я должна сделать, госпожа?
- Убей беса. Доведи начатое до конца. Если хватит духу, конечно же.
В сознании Айти снова возник темный лес и страшная маска. Да как же она вернется туда, на верную гибель? Пускай ей повезло в прошлый раз, ведь бес не ожидал, что ей придут на помощь. Да и вообще, им просто сказочно повезло! Разве может такое повториться вновь? Долговязый в следующий раз просто разорвет ее на части, безо всяких вступительных речей. Она вздрогнула и отпрянула, не желая замечать всевидящего и укоряющего взгляда богини.
Мэй вдруг вздохнула и выпрямилась, ясными глазами глядя на статую. Ее ладони все еще тянулись к рукам богини, но теперь это был осмысленный, полный внутренней силы жест.
- Я решила, - произнесла заюшка.
Как только ее пальцы коснулись серого камня, все вокруг поглотила белизна. Когда Айти вновь обрела способность видеть, она обнаружила, что ничего, в общем-то, не изменилось вокруг. Буцу затих у каменной стены святилища. Его грудь мерно вздымалась во сне, волчонок казался безмятежным и добрым. Совсем как раньше. Только кошечка была почему-то уверена, что не может все решиться так просто. У алтаря, подле каменной богини-лисы стояла Мэй. Печальные глаза, побелевшие губы сжаты в линию. А в руках деревянный футляр, покрытый черными рунами. Айтали бросилась к подруге, порывисто обняла и почувствовала, как та дрожит.
- Извини. Я пока ничего не могу тебе рассказать. Но я сделаю так, что все будет хорошо, обещаю! – голос заюшки звенел от еле сдерживаемых слез.
«Дурочка!» - подумала Айти, покрепче обнимая Мэй, - «Я все равно не позволю тебе все взвалить на себя…» Внезапно, видение темного леса поблекло, а маска беса стала казаться кошечке чуть ли не клоунской. Она отпустила подругу и сердито уставилась на статую.
-Эй!
Богиня снова чуть заметно улыбнулась. Хитро-хитро.
- Слышишь меня, госпожа каменная лиса? Я тоже решила. Меня не напугать страшными картинками из прошлого!
Мэй удивленно смотрела на кошечку, теребя в руках футляр, но спорить не стала. Лишь вздохнула облегченно и слабо улыбнулась.
- Не сомневалась, что ты так скажешь, - мягко прошептала богиня, - Не ведает страха только глупец, а истинная храбрость – умение побороть собственную слабость. А теперь постарайтесь заняться тем же, что и ваш лохматый друг. Сон в моем храме придаст вам сил.
- Спасибо… - смущенно пролепетала Айти.
- Не стоит. Это лишь мой способ отблагодарить вас за спасение моего маленького подданного.
Айтали удивленно вскинула брови. Мэй взглядом указала ей за спину статуи. Там, в зыбкой тени, спал, свернувшись калачиком, рыжий лисенок.
|
| |
|
|
|
| Олфида | Дата: Пятница, 05.07.2013, 02:31 | Сообщение # 3 |
| Написал Олфида в Пятница, 05.07.2013, 02:31 |
|
Хранитель тайн.
Группа: ХРАНИТЕЛЬ
Сообщений: 2261
Награды: 5
Репутация: 3
Статус: Offline
|
Айти думала, что любопытство не даст ей уснуть. Как можно спать, если перед тобой живая богиня, которая знает ответы на тысячу страшно интересных вопросов, да еще и наверняка в настроении на них ответить? Вот только усесться бы рядышком с Мэй поудобнее, еще и тепло будет… И на камни облокотиться можно… Сон ласково, но настойчиво смежил девочке веки, невзирая на ее возмущение собственной слабостью. Впрочем, по ту сторону век происходило такое, что жалеть о незаданных вопросах ей все же не пришлось.
Айтали спала и видела сон. Несмотря на то, что он не был ни капельки похож ни на один предыдущий, она отлично осознавала, что представавшие перед ее глазами картины не настоящие. Все казалось немного прозрачным, неясным. Будто старые воспоминания, которые бережно хранят в самом светлом уголке памяти, но и они ведь все равно немного блекнут со временем. Девочка видела перед собой поле золотистой пшеницы, колышущейся на ветру. Далеко-далеко, на самом горизонте темнела полоска леса. Айти обернулась и увидела деревню, а за ней, окруженный зубчатой стеной, чудесный замок пронзал облака остроконечными шпилями. Пейзаж дрогнул, померк, но потом стал еще четче и яснее, приобрел большее количество деталей.
- Доброй и отважной кошечке, несомненно, полагается подарок за хорошее поведение. Я расскажу тебе историю, знанием которой гордился бы любой священник или мудрец. Твое маленькое сердечко еще не замутнено никакими дурными чувствами, как все дети, ты можешь воспринимать вещи такими, как они есть. Так что я не стану от тебя что-то скрывать, - голос богини-лисы звучал со всех сторон, будто бы перекатываясь эхом от невидимых стен. В нем звучали покровительственные и немного насмешливые нотки, которые, впрочем, Айти совершенно не обижали, – Ты конечно мастерица дерзить, но если бы я обижалась на детей из-за всяких мелочей, грош мне цена, как богине. Это место – моя Родина. И не только моя… Боги, сотворившие две другие расы нашего мира тоже раньше жили здесь. Кто-то был великим магом, проникшим в самые страшные, почти никому не ведомые тайны своего ремесла. Кто-то в поклонении своему божеству достиг таких духовных высот, что приобрел собственную силу и стал равен богам. А я была оборотнем. Таких в том мире считали порождениями тьмы. Каким-то чудом мне открылась дверь между мирами, и я оказалась здесь раньше всех. Тогда леса и горы, равнины и моря Идеального мира были еще совершенно пустынны. Красивая, но очень тихая новорожденная реальность. Очень долго я скиталась по этой земле совершенно одна, но тишина и одиночество не заставили меня страдать, а позволили прислушаться и понять самую суть этого места, ставшего моим новым домом. Так я научилась изменять мир по своему вкусу.
Золотистое поле и замок померкли. Теперь Айтали видела четыре призрачные фигуры, стоящие кругом. У одной были остроконечные уши и хвост, вторая принадлежала высокому красавцу с шестью белоснежными крыльями, двое других – мужчина и женщина, держащиеся за руки – умудрялись одновременно и жаться боязливо друг к дружке, и глядеть на остальных с вызовом и упрямством. Все четверо что-то горячо
обсуждали, кто-то отчаянно жестикулировал, кто-то теребил одежду, кто-то нервно дергал хвостом. Видимо, предмет обсуждения очень волновал каждого.
- В конце концов, все новоиспеченные боги этого мира были в сборе – никем меньшим мы себя считать не хотели. Раз уж демиург, создавший этот мир, оставил его беспризорным, то мы – первопроходцы, обладающие достаточными знаниями и силой, имеем право делать с ним все, что пожелаем. Оставалось только поделить его на зоны влияния.
Айтали недоверчиво хмыкнула. Получение божественного статуса показалось ей несправедливо легким делом. Впрочем, высказывать свое мнение напрямую она тоже не решилась – имея дело с настоящей богиней, все-таки стоит иногда и следить за языком. А то, не ровен час, испепелит или превратит в лягушку. И квакай потом всю оставшуюся жизнь на болоте. Не сказать, чтобы в рассказе богини ей все было понятно, но суть она схватывала. Боги вели себя почти как крестьянские дети при дележе отцовского поля, только масштаб был покрупнее.
- Спорили мы долго и в конце концов решили, что делить землю – это удел смертных. К тому же наблюдать за этим процессом не изнутри, а снаружи могло бы оказаться весьма забавным. Мы решили создать три расы по своему образу и подобию, чтобы они поклонялись своим создателям, строили им храмы и вместе со своим племенем распространяли религию по земле. Это же классика, в конце концов. И какое-то время все у нас шло по плану. Смертные плодились, осваивали территорию, охотились, возделывали поля и строили жилье. Вдохновленные нами, самые искусные из них воздвигли три великолепных города, каждый из которых отражал их суть. Так возникли Город Оборотней, Город Перьев и Город мечей. Время шло, три расы, наши любимые дети, развивались и расширяли свои владения. Не сказать, чтобы они совсем не знались друг с другом, но и особой дружбы не было между ними – очень уж разными мы их сотворили. Каждый красивым и совершенным считал лишь себе подобных, всех остальных же причисляли чуть ли не к порождениям тьмы. Обычная история.
Показалось, будто богиня-лиса тяжело вздохнула. Вокруг Айтали, сменяя друг друга, раскрывались виды трех городов, мельтешили лица их жителей – чаще спокойные и счастливые. Сказать, что девочка была потрясена – значит не сказать ничего. Город Оборотней она видела лишь пару раз, когда бабушка брала ее собой туда на ярмарку, он представился ей тогда пыльным и шумным местом. Там конечно было интересно, но все равно хотелось поскорее перенестись из этой кутерьмы домой, где гомон толпы, скрип телег и не очень стройная, но громкая музыка не заглушают пение птиц и шелест ветра в траве. Совсем другим был Город Оборотней из прошлого. Это был город величественных храмов и дворцов, внешний вид которых отражал грубый, сильный и прямолинейный характер его обитателей. Это был город сильных и отважных воинов и сногсшибательных хвостатых красавиц. Может быть, бабуля права, и в прошлом действительно все было лучше, чем сейчас? Мир снова дрогнул и померк, и Айтали представились по очереди два других города. Богиня-лиса не стала задерживать на них внимание надолго, но кошечка ловила взглядом каждую деталь. «Когда-нибудь я побываю во всех этих чудесных местах!» - пообещала она себе. А незримая рассказчица тем временем продолжала повествовать.
- Когда границы трех государств подошли совсем близко друг к другу, отношения стали совсем напряженными. Три страны были похожи на вязанку сухого хвороста. Достаточно было лишь одной искры, чтобы недоверие и предрассудки вспыхнули во всех желанием убивать. И началась война. Никто из богов не желал зла другому, никто не хотел, чтобы их дети убивали друг друга. В конце концов, земли хватало всем. Но мы ничего не могли сделать. Слова священников, говоривших от нашего имени ничего не стоили перед лютой ненавистью к чужим, к непохожим. И это было первым признаком пока еще грядущих бед…
Пушистые ушки Айти дрогнули от внезапно раздавшегося звона стали и криков. С высоты птичьего полета она видела, как две волны сверкающих броней воинов сходятся в атаке. С одной стороны железа было поменьше, зато сверкали благородной белизной на солнце шкуры тигров-оборотней. Увидев, как быстро сминаются доспехи под ударами полосатых лап, как заливаются кровью снежно-белая шерсть, девочка зажмурилась.
- Похоже, тебе не нравится на такое смотреть, кошечка. Но такие картины не редки и сейчас, разве что действующие лица изменились.
Пейзажи замелькали, быстро сменяя друг друга. Скачущий по полю всадник с неестественно-яркими голубыми глазами. Белокрылая жрица, удивленно, потерянно глядящая по сторонам. Белый тигр, в ужасе разбивающий на искрящиеся брызги свое отражение в реке.
- Вторым шагом к нашему забвению стало появление других иномирцев. В отличии от нас четверых, они не представляли из себя ничего особенного ни в духовном, ни в физическом плане. Простые обыватели, по какой-то странной прихоти судьбы заброшенные в наш мир. Они появлялись внезапно, не понимающие где оказались, не помнящие толком ничего о себе. Их тела будто бы подстраивались под окружение, так что каждый из них поневоле становился представителем одной из трех рас. Кто-то сходил с ума, не в силах принять новую реальность. Кто-то отчаянно искал путь домой, на родину, тратил на тщетные поиски всю свою жизнь. Но большинство постепенно вживались в новый образ, приспосабливались к новым условиям жизни, к новому обществу. Сперва мы не придали появлению чужаков особого значения, но их появлялось все больше и больше. Будто бы крепкая стена, отделяющая один мир от другого, стала дырявой как решето. Мы искали причину этого странного явления, но так ничего и не выяснили. Может быть у нас просто не хватило времени, потому что вскоре наше могущество резко пошло на убыль.
Айтали видела храмы, раньше представлявшиеся роскошно убранными и многолюдными. Теперь они представляли собой разграбленные руины. Лишь кое-где сохранились маленькие алтари, возле которых дряхлые священники, сложив трясущиеся руки в священном жесте, возносили полные отчаянья молитвы.
«Как же так получилось?» - подумала кошечка.
- Во всем виноваты мы сами. Наша доброта и наивность. Мы радовались, когда наши народы с радушием принимали иномирцев, думая, что привили своим детям благодетельность. Ведь оказавшись в совершенно чужом, новом для себя месте, они были совершенно беспомощны. Но пришельцы не желали отблагодарить нас даже хотя бы почтением. Они принесли с собой своих собственных богов и сразу же принялись прививать веру в них среди наших детей. Даже мы сперва восприняли это как милую шалость. Но их боги показались всем трем народам привлекательнее, добрее и щедрее нас. Для каждого ремесла, для каждого обстоятельства у них имелось какое-нибудь мелкое божество. Культы видоизменялись, приспосабливаясь к нашему миру, к нраву коренных жителей. Результаты этого ты видела и сама. В каждой, даже самой маленькой деревушке, стоит по крайней мере один небольшой храм, в котором чтут какое-нибудь выдуманное создание, вроде Золотого Толстяка или вашей Горной Тетушки.
Айти не то что бы все было понятно, но храм Горной Тетушки действительно стоял в ее родной деревне. И мать Мэй была там единственной жрицей. Саму кошечку религия волновала только по праздникам, и то лишь потому, что в эти дни полагалось дарить подарки.
- Я сама не могу толком понять, почему нас забыли. Мы-то ведь настоящие. Крохотные остатки нашего былого могущества теперь распространяется не дальше границ наших жилищ. Я уже сотню лет стою каменным изваянием, думаю, что у моих коллег дела обстоят не лучше. И мы бы уже давно покинули этот мир, но есть кое-что, заставляющее нас продолжать бороться. Бездушные.
Айтали подозревала, что после этих слов не увидит ничего хорошего, и оказалась права. Она очень хотела зажмуриться снова, чтобы не видеть больше никаких ужасов, но что-то заставляло ее смотреть на ужасных, уродливых тварей, выползающих из темноты.
- Твари не имели ничего общего с тем, что мы называем душой, да и умом большинство было заметно обделено. Но их было потрясающе много, толпы чудовищ вылезали из глубоких пещер и подземелий и были непоколебимы в своем желании очистить мир от сидов, зооморфов и людей. Когда они только появились, мы все еще на что-то были способны. Объединив усилия, мы создали барьеры вокруг всех городов и деревень, до которых только смогли дотянуться. Это истощило нас, но подарило нашим народам надежду, которая, в свою очередь, оказалась палкой о двух концах. Вознося молитвы своим фальшивым божкам – конечно же, о нас ведь уже почти никто не помнил – наши дети собрали войска и отправились истреблять бездушных. Но молитвы не действовали, амулеты не спасали, и даже если была надежда на победу, она потонула в обуявшем воинов ужасе. В ощущении беспомощности и незащищенности. Очень много тогда появилось вдов и сирот… Сейчас три расы благоразумно забыли о прежних обидах и сражаются вместе за право существовать под этим небом. Но война уносит в могилу слишком многих, а бездушных, кажется, ничуть не становится меньше…
Внезапно, перед глазами Айтали предстало поле битвы, усеянное трупами. Вороны кружили над ними, хрипло каркая. По полю, поддерживая друг друга, ковыляли друид и рыжий тигр-оборотень. Что-то в них показалось девочке странно знакомым. Когда женщина откинула серебристые волосы со лба, кошечка ахнула, узнавая эти безмерно усталые глаза, грустные губы, тонкие, чуть заостренные черты лица.
- Мама! Мамочка!! Папа!
Айти кричала, надсаживаясь, тянула к родителям руки, пыталась бежать навстречу. Но ее усилия были тщетны. Серебряноволосая женщина и тигр в помятой броне не слышали ее, не становились ближе, сколько бы Айтали не пыталась к ним бежать.
- Это еще один мой подарок тебе. Я показываю тебе сейчас вовсе не прошлое, а самое что ни на есть настоящее. Теперь ты знаешь, они живы.
* * *
Утром Мэй проснулась оттого, что услышала, как кто-то плачет. Возле алтаря лисьей богини сидела, ссутулившись, Айтали и рыдала в голос. Рядом с ней, участливо поглаживая кошечку по плечу, стояла рыжая, как апельсин, девчонка с пушистым лисьем хвостом.
__________________
Я смотрел, и не было помощника; дивился, что не было поддерживающего; но помогла Мне мышца Моя, и ярость Моя - она поддержала Меня. И попрал Я народы во гневе Моем, и сокрушил их в ярости Моей, и вылил на землю кровь их.
***
Мэй изумленно хлопала ресницами, глядя на незнакомку. События вчерашней ночи она вспоминала вроде бы вполне отчетливо, но ни на каких хвостатых девчонок, кроме нее самой и Айтали, в ее воспоминаниях не было и намека. Откуда это рыжее чудо могло тут взяться?
Рыжее…
Рыжее?!
Мэй быстро огляделась и поняла, что, возможно, мыслит в правильном направлении. «В конце концов, мама нашего лисенка превратилась же из лисицы в женщину, когда умерла…» Впрочем, все это казалось заюшке чем-то фантастическим, небылицей того сорта, что либо мамаши с особо богатой фантазией детям вместо сказок на ночь сочиняют, либо что травят старики в кабаке, изрядно набравшись по случаю какого-нибудь праздника.
Всем известно, дикие лисы в людей не превращаются. Женщины из рода оборотней конечно могли научиться превращению в лис, но это требовало определенного таланта и удавалось только после долгих и упорных тренировок. О том, чтобы друид мог превращаться уже в таком нежном возрасте, не могло быть и речи. Так, по крайней мере, говорили взрослые.
А еще рыженькая девочка-лисичка была поразительно похожа на Айти. Только вот глаза у кошки, пожалуй, никогда не смогли бы иметь такого наглого и бесстыжего выражения. «Сон, просто сон…» - успокоила себя Мэй самым логичным в этой ситуации решением и снова свернулась калачиком на теплых камнях, - «Вот проснусь по-настоящему и не увижу тут никаких рыжих, наглых… Так просто не бывает.»
Провалиться в спасительный и такой желанный сон у заюшки не получилось. Айти жалобно всхлипывала, рыжая тараторила над ней всякие утешительные глупости, да еще и Буцу начал недовольно рычать, тоже разбуженный шумом. «Можно конечно ущипнуть себя за руку. Проверенное ведь средство, правда? Только вот толку…» - красивая и логичная картина, только что выстроенная Мэй трещала по швам и распадалась на лоскутки. То, что так хотелось считать сном, явно намеревалось быть только суровой реальностью и никак иначе. В конце концов Мэй сдалась, отложив размышления на тему происхождения рыжухи на потом. Она считала себя уже вполне взрослой и понимала, что обманывать себя – занятие неблагодарное.
- Айти, какая же ты милая, когда плачешь! – мурлыкала рыжая, - Ну почему у меня не было ни одной сестренки?
Айтали наконец перестала рыдать и изумленно воззрилась на незнакомую девчонку красными от слез глазами. Казалось, что она заметила ее присутсиве только сейчас, вынырнув наконец из своих буйных переживаний.
- Сестренки, говоришь, не было? – ядовито пробормотала Мэй, окончательно уверившись, что перед ней все-таки тот самый лисенок, - А какая теперь-то разница…
Она осеклась на середине фразы, осознав, что перегибает палку. Подкалывать ближнего всегда было ее любимым занятием, но ранить кого-то в самое сердце заюшке не хотелось никогда. Рыжая смотрела на нее холодными желтыми глазами, бледная от злости. Мэй ссутулилась, желая оказаться в этот момент самым незаметным существом в мире. И прошептала чуть слышно, так, чтобы вроде как и обижаться на нее уже было не резонно, но и гордостью чтобы не поступиться:
- Извини…
Рыжая смешно надула губы:
- Ну ты и вредина!
«Гроза миновала», - облегченно подумала Мэй.
Айтали все еще пыталась как-то сориентироваться в ситуации. Впрочем, безрезультатно. В отличии от Мэй, у кошечки не было даже случайных догадок. Буцу молча наблюдал за сценой со стороны, полагая, что все вопросы и так зададут за него.
- Э-э… Девочка, а ты откуда? – Айти подергала рыжую за руку.
Та уставилась на нее с выражением досады и смущения на лице. Даже покраснела слегка.
- Я не девочка!
Трое друзей изумленно ахнули. После чего Буцу разразился громким хохотом, тыча в рыжего… мальчишку?!.. пальцем. У того аж шерсть на хвосте дыбом встала от негодования и обиды.
- Да что ты понимаешь?! Не превращаться же мне в такое страховидло, как ты, серая шкура!
Теперь уже настал черед Мэй ехидно хихикать. Буцу метнул на нее гневный взгляд: «Предательница!» И злобно зарычал на лисенка:
- Да все нормальные оборотни выглядят так, как я!
- Ну и что? – лисенок скрестил руки на тощей груди, - Что мне за дело до того, сколько идиотов не могут сбросить с себя звериную шкуру, когда превращаются?
Волченок вскочил, сжимая кулаки, и кинулся на обидчика. Да чтобы какой-то сопляк в облике девчонки посмел издеваться над ним?! Мэй подгадала момент, когда друг прбегал мимо нее, и ловко подставила ему подножку. Буцу рыбкой полетел на каменный пол, тут же ловко вскочил и, оглашая храм воплями и рычанием, бросился гонять хихикающую заюшку. Девочка ловко скакала по камням, резко меняя направление и прошмыгивая под руками у пытающегося схватить ее Буцу.
- Стой, ушастая бестия! – страшным голосом кричал волчонок, - Я тебе такую трепку задам, век помнить будешь!
Лисенок, о чьем существовании оба на время благополучно забыли, озадаченно смотрел на их беготню.
- Они всегда такие, - пояснила Айтали, наблюдая за происходящим с легкой скукой во взоре, - Не стоит переживать. Набегаются, устанут и помирятся… до чьей-нибудь следующей дурацкой шуточки.
- Любовь… - пробормотал рыжий.
- Что? – недоуменно вскинула брови кошечка.
- Да ничего. Я вот смотрю, ты уже и не плачешь. Успокаивающее зрелище? – он с ехидцой кивнул на все еще бушующее в храме бегающее, вопящее и хихикающее безумие. Айти одарила его сумрачным взглядом… вспомнила о причине своего расстройства и приготовилась расплакаться снова.
- Эй, эй! Ну не реви…
Лисенок присел возле нее на корточки и заглянул в глаза, раздраженно и в то же время сочувственно. «Ну что за плакса? Странный народ эти девчонки, вот гадай каждый раз, чего они еще отколят…» Глядя на желтоглазого лисенка, Айтали невольно отшатнулась – казалось, будто бы перед ней ее собственное отражение зеркальное сидело. Одна разница только – рыжие волосы, золотистые глаза… и какая-то еще неуловимая на первый взгляд черта. «Он совсем по-другому двигается. Ничего общего с моей обычной неуклюжестью… Такой собранный и наверное даже сильный, только это не сразу в глаза бросается.» Прочитав недоумение и опаску в глазах девочки, лисенок погрустнел.
- Такой ужасный?
- Нет, что ты… Просто непривычно. И почему ты вдруг оказался так на меня похож?
Лисенок сверкнул белозубой улыбкой.
- А я еще вот так могу! – и перед изумленной Айтали вместо ставшего уже немного привычным зеркального отражения возникла рыжая копия Мэй. Кошечка даже не смогла толком уловить и запомнить сам момент превращения – черты лица лисенка почти мгновенно перетекли в совершенно другие, будто горячий воск. Он усмехнулся и перекинулся обратно.
- Я и в Буцу превратиться могу. Но не хочу – он страшный и волосатый. А ты красивая и вообще… ну не ходить же мне вечно на четырех ногах? Это не всегда удобно.
Кошечка смущенно покраснела. «Красивая? Вот уж новости…» И тут до нее наконец дошло.
- Да ты же тот самый лисенок! – воскликнула она, радуясь собственному открытию.
Рыжий оторопело смотрел на нее, пытаясь понять, серьезно она это или нет. Мэй, имевшая привычку всегда по возможности оказываться там, где можно увидеть что-то интересное – например, перевоплощающегося лисенка, прикрыла глаза рукой, не желая видеть такой явный прокол. Буцу ехидно заметил что-то вроде: «Быстро соображаешь, ага?». Кошечка потупилась: «Похоже, этот сон совсем меня из колеи выбил. Очевидных вещей не замечаю.» Впрочем, друзья уже забыли об этом и с интересом наблюдали за очередной метаморфозой лисенка. Он попытался превратиться в Долговязого, но получилось что-то невнятное - просто кокон из темных тряпок, маленький и жалкий.
- Ну что вы хотели, я его толком-то и не разглядел, - оправдывался рыжий.
- А в кого еще сможешь? – спрашивала Мэй.
- Я такую красотку знаю, может превратишься в нее? – воодушевился Буцу.
Заюшка метнула на волчонка цепкий взгляд… Впрочем, сейчас происходили вещи куда как более интересные, и она решила отложить выяснение личности «красотки» на потом. Да и, честно сказать, она и не знала толком, каким образом можно затеять разговор на такую тему.
- Ну я же не могу превратиться в того, кого ни разу не видел, - отвечал тем временем лисенок, немного смущенный внезапным вниманием к своей персоне. – А у нас в лесу как-то и смотреть было не на кого… Ну разве что вот…
Его черты снова дрогнули, изменились. Нос удлинился и сгорбился, аккуратные стриженные прядки волос отросли и растрепались, образовав на голове подобие вороньего гнезда, от уголков рта и на лбу пролегли глубокие морщины, щеки обвисли, придавая лицу недовольное выражение. Как обычно, только озорные желтые глаза лисенка да рыжина в волосах оставались неизменными. Дети с недоумением смотрели на получившуюся маленькую старушку. Что-то в ней было такое, смутно знакомое. Первой догадалась Айти.
- Да это же старуха Бай, - хихикнула кошечка, - Аптекарша, часто за травами в лес ходит.
- Точно, - прищурился Буцу, оценивающим взглядом окидывая получившийся портрет, - Только мелкая, рыжая и глаза хитрющие. Впрочем, если нацепить что-нибудь на голову и сощуриться, никто и не заметит разницы.
- Это кимоно! – удивленно воскликнула Мэй, - Бай всегда ходит именно в этом старье. Превращение в разных людей я еще как-то могу понять, но одежда…
- Это иллюзия, - улыбнулся лисенок беззубым старушечьим ртом. - Не буду же я щеголять в двуногом состоянии так же, как в лисьем.
- Так значит… на самом деле ты голый?! – Мэй покраснела до корней волос.
Айтали для проверки попыталась подергать лисенка за рукав иллюзорного кимоно. Пальцы сперва вроде бы чувствовали ткань, но в результате хватали только воздух.
- Ну а какая разница? – кошечка нисколько не смутилась, - Выглядит-то как настоящая.
- Можно подумать, настоящая в такую теплую погоду носится не для видимости, - раздраженно проворчал лисенок, снова перекидываясь в свой любимый облик.
Мэй демонстративно отвернулась, лицом и фигурой выражая неодобрение такого вопиющего нарушения правил приличия. Но развивать тему не стала – аргументов для спора не нашлось. Заюшка обвела взглядом увитые зеленью камни святилища, статую Богини, очерченную резкими бликами и тенями снопами света, пробивающимися в храм через прорехи в стенах. «Как спокойно и хорошо», - подумала Мэй, - «Не удивительно, что мы потеряли счет времени и беззаботно играли здесь. Было бы, наверное, неплохо, если бы можно было задержаться подольше, но...» Мэй посмотрела в янтарные глаза богини и кивнула:
- Я думаю, нам пора.
Друзья удивленно обернулись к ней. Айтали хлопнула себя ладошкой по лбу, Буцу нахмурился. Обоим вспомнился дом и родные, которые наверняка уже с ног сбились, разыскивая пропавших чад. Сразу стало очень стыдно и немного страшно – наверняка ведь ругаться будут, а то и до розог ведь дело может дойти. Сами ведь в лес пошли, никто их туда силком не тащил. Айти первая засуетилась и побежала к выходу из храма, поспешно поклонившись статуе на прощанье. Но весь ее энтузиазм испарился, стоило ей только увидеть дорогу и представить, сколько им тащиться по ней, да потом еще и через те места, где может бродить Долговязый и ему подобные... Остальные, подумав о том же, тоже заметно погрустнели.
- Ну выбора-то все равно нет. Если поспешим, будем дома еще до заката, - попыталась ободрить друзей Мэй.
Буцу ответил ей печальным взглядом обреченного. В нем буквально читался силуэт матери со скалкой в руке, которой та не раз совершала воспитательный процесс, отлично понимая, что розги для волчонка с его толстой шкурой - что слону дробина.
- Уже домой собираетесь? Мы ведь даже не поиграли толком... – расстроился лисенок.
- Но нам действительно пора! – в один голос ответили все трое.
- ... И не познакомились даже! - добавил лисенок с ноткой обиды в голосе.
Друзья почувствовали себя ужасно неловко. Столько времени общаться и даже не узнать имени нового друга? Немыслимо. Вроде бы в таких случаях положено извиняться, но у всех троих почему-то не нашлось для этого слов.
- Да ладно вам, не нужно так смущаться, - улыбнулся лисенок, - Травио. Так меня зовут. А ваши имена я вроде как уже знаю.
- Странное имя, - пробормотал Буцу.
- А мне нравится, - возразила Мэй.
Айтали просто улыбнулась в ответ. Имя может и было необычным, но вполне соответствовало своему обладателю. Он, в конце концов, сам был довольно странным, по крайней мере в рамках того, что им было о лисенке известно.
- Ну так что, вам короткую дорогу показать? Я к Матери Всех Лис..., - он кивнул в сторону статуи, - ...часто бывал. Или...
Улыбка Травио стала шире и насмешливей.
-... Может вам по лесу погулять подольше хочется? Вольному воля, я тогда тут в тенечке отдохну.
***
Айтали рассеянно теребила в руках палочку для письма. Урок мог бы быть для нее интересным, если бы ей довелось на нем присутствовать не сейчас, а много раньше, до приключений в лесу и знакомства с каменной богиней. Урок касался сотворения мира, не имея, конечно же, ничего общего с реальным положением дел. Все рассказанное можно было свести в итоге к тому, что оборотни, без сомнения, самые любимые дети богов, самые сильные и талантливые. Не чета остальным расам.
Кошечка посмотрела в окно, надеясь как-то развеять скуку, но и там ее взору не представилось ничего особо интересного. Повсюду лежал снег. Не искрящийся под пускай и не греющим, но ярким зимним солнцем, а являющий собой монотонное бело-серое полотно под таким же унылым небом. Деревенские домики с толстыми снеговыми шапками на крышах были похожи на нахохлившихся птиц, заборы еле виднелись из-под сугробов, а частокол вообще непонятно на что был годен в такую пору – его можно было без труда перепрыгнуть даже не с самого высокого сугроба... Если бы конечно желающий прыгать обладал способностью ходить по снегу, не проваливаясь... Если бы в такую погодку вообще нашелся такой желающий, в чем Айти сомневалась более всего.
Зима в их края пришла внезапно, разом разметав вьюгой не успевшие еще облететь с ветвей разноцветные осенние листья, превращая лес в унылую черную стену на фоне укрытой снежным саваном земли. Деревья по-сиротски тянули ветви к небу, будто бы моля о скором возвращении тепла, но далекая лазурная высь оставалась глуха к их мольбам, иногда лишь в утешение осыпая лес снегом. Тогда ветви тяжелели под новыми белоснежными нарядами и казалось, что на земле воплотилась самая настоящая сказка – так таинственно-прекрасно становилось каждое дерево, каждый куст. Особенно когда в ясную погоду ночью из-за гор появлялась Луна, под светом которой долина и горные отроги превращались в сокровищницу королей, наполненную искрящимися бриллиантами и серебром.
Сейчас же был пасмурный серый день, ветер сорвал с деревьев белые платья и теперь злым бесом носился между домов, стучал ставнями и завывал в печных трубах.
Кошечке от этого зрелища сделалось совсем тоскливо. Похоже невесело было не только ей.
Возле потрескивающего углями очага свернулся клубком лисенок, укрывшись пышным хвостом, будто одеялом. Сладкий сон в тепле он явно ставил выше скучного урока.
Мэй отчаянно делала вид, что ей интересно слушать наставника, но Айти слишком хорошо знала заюшку, чтобы поверить в такое притворство. Мэй бледнела только если чего-то пугалась или сильно нервничала. Вот и сейчас на ее щеках не было и следа румянца. Кто угодно другой мог легко обмануться, посчитав это обычным недомоганием, но Айтали хорошо знала, что никакие хвори Мэй нипочем. Любая простуда обходила дочь жрицы стороной. Заметив, что кошечка на нее смотрит, Мэй ответила ей вымученной улыбкой. Все, мол, хорошо. Как же, как же...
Буцу в последнее время старался держаться в тени, когда вокруг было много народу. Поискав его глазами, кошечка увидела, что и сегодня он не изменил своей новой привычке, так что Айтали могла видеть лишь силует своего лохматого друга.
До сегодняшнего дня Айти не знала о причине странного поведения этих двоих. Могла только строить догадки, одна страшнее другой, потому как ни Мэй, ни Буцу распространяться на эту тему не желали. Заюшка лишь улыбалась и заверяла подругу, что она излишне заботлива, потому и мерещится ей всякое. Буцу лишь окидывал кошечку холодным взглядом и тут же переводил тему. Сегодня же Айтали наконец не выдержала и решила выяснить все сама, пускай даже для этого пришлось бы устроить за заюшкой и волчонком слежку. И Травио на это дело подбила.
Кто бы мог подумать, что до такого дойдет? В другие времена Айти и в голову бы не пришло лезть в чужие секреты, но зная, что Долговязый все еще жив, она все-таки хотела удостовериться, что ее страшные догадки не имеют отношения к действительности.
***
|
| |
|
|
|
| Олфида | Дата: Пятница, 05.07.2013, 02:31 | Сообщение # 4 |
| Написал Олфида в Пятница, 05.07.2013, 02:31 |
|
Хранитель тайн.
Группа: ХРАНИТЕЛЬ
Сообщений: 2261
Награды: 5
Репутация: 3
Статус: Offline
|
Не так уж и много произошло за те полгода, что отделяли сегодняшний хмурый зимний день и тот летний вечер, когда Травио наконец вывел их из леса. Раньше такой срок, как полгода, показался бы кошечке целой вечностью, но сейчас время летело потрясающе быстро. События, произошедшие за это время, были не столь заметны, как приключения в лесу, тем не менее, они так же сильно изменили детей, как и встреча с Долговязым и Каменной богиней.
Сперва дела шли просто прекрасно. Они вернулись домой из каменного храма совсем без приключений, целыми и невредимыми, несказанно обрадовав этим и родных, и соседей. Мать Буцу, со слезами счастья и облегчения на глазах, незамедлительно применила к сыну свой излюбленный метод воспитания. Буцу три дня потом не мог нормально сидеть, но ходил с выражением мрачной радости на лице – скалка, лютый враг, в этот раз оказалась менее прочна, чем его серая шкура, и в процессе экзекуции треснула. Волчонок искренне верил, что впредь мама пожалеет ломать об него кухонную утварь и придумает более гуманный способ заботиться о сыне.
У Мэй тоже не обошлось без выяснения отношений. Ее мать, услышав сбивчивый и восторженный рассказ заюшки, не поверила в существование Богини-лисы и заявила, что и заповедная роща, которую уже не одно поколение считает пропавшей безвозвратно, и тем более какая-то неизвестная древняя богиня – басенка, сочиненная для того, чтобы на убежавших из дома безобразников не очень ругались. Более того, жрица запретила дочери говорить об этом с кем-либо, благо никому ничего рассказать они пока не успели. Заюшка смертельно обиделась и демонстративно заперлась в своей комнате аж на целый день, пока мама не сжалилась и не объяснила ей причину своей внезапной резкости. Мэй, решила, что друзьям, как непосредственным участникам всей этой истории, стоит об этом знать, и следующим утром все им рассказала. Жрицу беспокоило то, что известие об истинной Богине лишит жителей деревни покоя. Кто-то поверит детям и отвернется от, возможно, ложной веры. Но большинство сочтет эти рассказы сказками. Да еще и с поверившими поссорятся, а деревне в нынешние, и без того тяжелые времена, внутренние конфликты ни к чему. В общем, дети решили, что мать Мэй права, и кроме их родных, уже успевших обо всем расспросить, больше никому подробностей знать все-таки не стоит.
У Травио же все сложилось как нельзя лучше. Бабушка Шайли, увидев, что дети привели с собой осиротевшего друга, категорически отказалась отпускать его обратно в лес. Здраво рассудив, что, во-первых, в лесу опасно, а во-вторых, дети не должны расти сами по себе, как сорная трава, Шайли объявила, что Травио отныне для нее родной внук, такой же как и Айти. Лисенок так сильно удивился, что даже возразить ничего не смог. Да и не было у него причин об этом жалеть, по крайней мере так думала Айтали, внезапно получившая почти настоящего братика. Бабушка тут же окружила новоиспеченного внука заботой и вниманием – накормила, подобрала кое-какую одежку и даже выделила собственную, пускай и на время, комнату. Пока не вернутся с войны родители Айти... Впрочем, лисенок только на пороге постоял. Нахмурился, извинился и попросил найти ему местечко где-нибудь на кухне.
- Очень я у огня спать люблю, - смущенно дополнил он.
Менять свой излюбленный облик – рыжую копию кошечки – на какой-нибудь другой Травио категорически отказывался, невзирая на открытые насмешки соседских мальчишек. Впрочем, часом позже насмешников видели почему-то уже с шишками и фингалами... Прознав про этот «несчастный случай», Шайли решила применить дипломатию. Ей таки удалось уговорить упрямого лисенка внести в свой облик некоторые коррективы. Чуть расширить плечи, укрупнить немного кости, сделать линию бровей посерьезней, подбородок тверже и губы потоньше... и вот уже никто не мог бы спутать с девочкой симпатичного паренька, пускай и по-прежнему поразительно похожего на Айти.
- Ну вот, - подытожила бабушка, удовлетворенно разглядывая результат своих увещеваний, - Теперь и дразниться никто не будет.
- Я думаю, у них и так уже всякая охота отпала, - гаденько улыбнулся Травио, выдавая себя с потрохами, - Но мне, пожалуй, так тоже нравится.
У Айтали тоже все вроде было хорошо. Когда после утреннего разговора с Мэй друзья все вместе пришли на урок к Наставнице, та нарадоваться не могла на внезапно прорезавшийся у кошечки талант и отчаянное стремление к знаниям. Айти лишь вспоминала каждый раз, когда произносила заклинание, жуткую маску Долговязого, и сила приходила сама, будто бы страх и ненависть кошечки приманивали ее. Единственное, что не получалось у девочки – это радоваться своим новым успехам, что немало удивляло Наставницу.
- Госпожа, сколько времени бывает нужно, чтобы достичь вершин мастерства? – взволнованно спросила Айти, когда урок кончился и почти все дети уже разошлись.
- По-разному, милая. У кого-то уходит несколько лет, а кому-то не хватает и целой жизни, - ответила Наставница.
- Но это мне никак не подходит... – расстроенно пробормотала кошечка, в отчаянии сжимая кулачки.
- Мастерство не называлось бы мастерством, если бы путь к нему был легок, - ответила женщина, надеясь, что больше глупых вопросов от пускай и талантливой, но очень уж нетерпеливой ученицы, не будет.
Девочка не отходила, продолжая сверлить Наставницу умоляющим взглядом. Но стоило лишь приглядеться внимательнее к ее глазам, и в них можно было увидеть отнюдь не щенячье раболепие перед старшим и опытным, а неукротимую ярость. «Пожалуй, будет лучше, если я немного уступлю ей. Если ребенок выдержит тяжелые и долгие тренировки, это будет интересно... Для моих коллег в столице, к примеру. А если не выдержит, то всего лишь получит хороший урок и продолжит учиться, как все остальные дети. Лишь пускать дело на самотек не стоит ни в коем случае. Иначе ненависть, грызущая это дитя изнутри, заставит ее искать знаний демоны знают где... А от демонов, как водится, одними тяжелыми тренировками не откупишься.» - подумала Наставница, улыбнулась ободряюще и произнесла уже вслух:
- Что ж, если ты так настаиваешь, я, возможно, смогу тебе помочь. Только не думай, что это будет легко – не изобрели еще на свете волшебного элексира, позволяющего обрести мудрость, которую народ копил векам, мгновенно. За знания придется платить потом и кровью. И временем, конечно же, изрядно большим, чем твои более скромные сверстники.
- Я сделаю все, что вы скажете! – просияла Айтали.
- Госпожа, а можно и мне тоже?
- Готов к любым тренировкам!
- И я, и я!
Айти изумленно обернулась, и увидела своих друзей. Самоуверенно улыбавшегося Травио, немного смущенную Мэй, упрямо нахмурившего брови Буцу. И тут же на сердце потеплело, побледнела немного ненависть к врагу, вытесненная более ярким и несомненно более светлым чувством. Друзья, настоящие друзья, пройдут этот путь вместе с ней.
Наставница тяжело вздохнула и махнула рукой. «И кто меня за язык тянул... сама же лишила себя, считай, всего свободного времени. Вот ведь противная малышня...» И кивнула детям:
- Пусть будет так. Завтра же я начну вас учить... Но если кто-нибудь начнет хныкать и жаловаться – выгоню прочь, так и знайте.
... И все-таки их искренняя радость от услышанного заставила ее улыбнуться вполне искренне. «Все-таки люблю я детвору. Да и не задерживаются в Наставниках те, кто не любит.»
Вечером того же дня Айти, поднявшись в свою комнату после того, как закончила помогать бабушке на кухне, обнаружила в ней лисенка. Травио забился в самый темный угол и сидел там, вперившись хмурым взглядом в противоположную стену, нервно подергивая ушами и шурша хвостом по полу. В общем, вид имел более чем мрачный, ничего общего в нем не было с тем нагловатым и веселым мальчишкой, которым он был у всех на виду. Кошечке не потребовалось даже спрашивать о причине такой внезапной перемены, ей достаточно было вспомнить недавние события.
Травио в одночасье потерял все, что у него было. Мать. Братьев. Дом.
Айтали тихо подошла к лисенку и уселась на пол подле него.
- У тебя потрясающе долго получалось скрывать свою боль от окружающих. Но зачем? Кто бы осмелился осудить тебя?
- Это мои проблемы, - хрипло ответил он.
- И мои тоже. Пускай я и не любила их так же сильно, как ты, но на сердце все равно... пусто.
- Да, - коротко прошептал Травио и надолго замолчал. Айтали просто осталась молча сидеть рядом. Любые слова сейчас были бы всего лишь грубой подделокой под настоящие чувства. Ей не впервые было терять кого-то и теперь кошечка знала – прореху в сердце уже не залатать. Но когда две осиротевшие души оказываются рядом, пустота почему-то не удваивается, а сокращается, делится пополам. И вот уже можно как-то и дальше жить... Теплым присутствием – нет, не заполнить пстующее место, но создать рядом новое, не темное, как вечное ничто, а заполненное пускай и не ярким, но все-таки светом. Или это всего лишь лучи вечернего солца, золотистым снопом пробивающиеся в комнату из маленького окошка, создавали такую иллюзию?
После долгого молчания лисенок заговорил так внезапно, что Айтали даже вздрогнула.
- Почему-то совсем не получается плакать. Хотя так наверное было бы легче. Но слезы кончились еще тогда, когда нас бросил отец.
Кошечка возмущенно ахнула - мол, как так может быть?! Чтобы свой, родной папа... и так!..
- Это все его вина! – продолжал Травио, все больше распаляясь, - Если бы он не променял нас с мамой на путешествия с никому не понятной целью, ничего бы такого не случилось!
Айти попыталась взять его за руку, чтобы как-то успокоить, но лисенок отстранился, вскочил и принялся мерить комнату шагами. Его пушистый хвост топорщился от возмущения и обиды.
- Я найду его, из под земли достану!.. Айти, вы с твоей бабушкой очень добрые, но я должен уйти. Я должен... – он с трудом подбирал слова, чтобы передать обуревающие его чувства, - Должен что-то сделать! Кто-то должен ответить за этот кошмар – бездушные, отец... да что они, как Боги смели допустить такое?! И я не хочу, чтобы кто-то еще видел меня таким. Рано или поздно бабушка поймет, что я притворяюсь, и наверняка начнет расстраиваться и пытаться утешать...
- Я думаю, она уже догадывается об этом.
Лисенок остановился и со страхом посмотрел на Айти.
- Это так заметно?!
- Нет, что ты. Но ведь я поняла, потому что тоже... – Айти ярко и отчетливо представила лица родителей. Которых она уже хоронить собиралась, когда внезапно узнала, что отчаялась напрасно. - Тоже чуть было не потеряла кого-то очень важного для меня. А бабушка мало того, что также это испытала... она, в конце концов, не кто-нибудь, а бабушка уже!
Кошечка замялась, не зная, как объяснить ослепленному собственной душевной болью лисенку такие, казалось бы, простые и понятные вещи.
- Да откуда вам знать?! – вскинулся Травио. Но тут же утих и виновато опустил уши, увидев, что у подруги глаза заблестели от слез. Он отвернулся, посмотрел на темнеющий лес за окном, на небольшой, ухоженный дворик, по которому важно расхаживал здоровенный разноцветный петух. С кухни шел просто невыносимо вкусный запах. Но... доброта старушки и новоявленной сестренки неведомо почему тяготили его. Они, такие хорошие, просто замечательные, все равно были смертны... и могли исчезнуть из его жизни так же быстро и кроваво.
– И все равно надо уходить, как ни крути. Мне нужно хотя бы похоронить их нормально. А просить чужих людей пойти со мной я не могу - у нас не принято, чтобы в последний путь умерших отправляли незнакомцы.
- Ты прав, - Айтали сперва понуро опустила голову, но потом встрепенулась, поднялась с пола, отряхнув подол юкаты, и улыбнулась лисенку, - Но ты же не пойдешь в лес совсем один. А я вполне могу составить тебе компанию, все-таки я-то не такая уж и чужая.
Ее улыбка внезапно показалась Травио самой прекрасной на свете... Так что он просто ничего не мог ей возразить.
Смыться из дома через все то же маленькое окошко было плевым делом. Так же как и пробраться через огороды соседей, пользуясь покровом удлиннившихся вечерних теней, и проскользнуть в памятный лаз под забором. Но когда перед детьми встала уже погруженная в полумрак стена леса, им стало непередаваемо страшно. Так что войти под сень деревьев они смогли только взявшись за руки – пускай ни от чего это защитить не могло, но бояться вместе все-таки не так ужасно. Когда они подошли к пещере, Айтали внутренне сжалась, страшась снова увидеть кровавую картину... но этого не случилось. Поляна вокруг пещеры была пуста. Ни тел братьев Травио, ни следов борьбы – все выглядело так, будто тут ничего не произошло. Ни одной примятой травинки. Даже пещера выглядела нежилой, брошенной давным давно. Лисенок, оглядев свое бывшее жилище, недоуменно пожал плечами:
- Это совсем не похоже на наш дом. Выглядит так, как будто тут много лет не селились даже дикие звери. Я и вещей наших не нашел...
- Но это ведь то самое место, мы никак не могли заблудиться, - кошечка оглядывалась вокруг, ища подтверждения своих слов, - Вот этот большой замшелый пень, например, точно стоял именно около вашей пещеры.
- Да я и сам знаю. Ладно ты, но я-то не мог заблудиться.
Травио вдруг насторожил уши и затравленно огляделся вокруг.
- Тебе не кажется, чо все это неспроста? Один я чувствую себя так, будто положил голову в пасть медведя?
Кошечка тоже прислушалась, но ничего не услышала. Не было ни характерных для леса шорохов, ни пения птиц... О том, что это может значить, друзья догадались одновременно и опрометью кинулись прочь. Никто не преследовал их, никто не пытался схватить. Но было почему-то совершенно ясно – их спасло лишь то, что солнце еще не успело скрыться за пиками гор.
Они позволили себе отдышаться только во дворе бабушкиного дома. От вечерней прохлады, а скорее – от пережитого ужаса, пробирал озноб.
- Знаешь, - пролепетал лисенок,нервно хихикнув, - Это даже, наверное, хорошо, что мы их не нашли.
Айтали удивленно вскинула брови.
- Я бы с ума сошел, если бы снова увидел их мертвыми, - продолжал Травио... и вдруг всхлипнул, пряча лицо в ладонях.
Кошечка поспешно обняла друга за плечи, надеясь утешить, но тот только разрыдался сильнее, уткнувшись носом в ее плечо. Айти неловко поглаживала его по спине, пытаясь сообразить, как же заставить лисенка успокоиться.
- Только не говори никому, что я плакал, - прогундосил он, - Иначе мне придется тебя поколотить, а я не хочу.
- Очень нам с Айти надо, сплетничать о таких неинтересных вещах, - раздался из окна голос Шайли, - Идите лучше кушать, ужин почти остыл, пока вас опять неведомо где носило. И что ж вам Каменная богиня ума не послала вместо пророческих снов...
Травио вздрогнул и густо покраснел от стыда. Но увидев ободряющую улыбку кошечки все-таки немного расслабился – похоже, они действительно стали его семьей. Поразительно быстро, всего за один день, эти двое стали теми, в чьем обществе он мог позволить себе быть искренним.
- Наверное, - пробормотал лисенок, когда они с Айти уже подходили к крыльцу, - Я все-таки не буду пока никуда уходить. В конце концов, без меня ты точно забросишь тренировки.
- Это я-то заброшу?! – вскинулась кошечка, - Да мы еще посмотрим, кто первый захнычет и домой запросится!
- Очень уж ты самоуверенная для девчонки, - ухмыльнулся Травио, - Значит спорим? Кто первый сдастся – обстрижет себе шерсть на хвосте накоротко, чтобы как у крысы получился.
- А что это мы вдвоем спорим? А Буцу с Мэй чем особенные?
- Да тем, что у зайчишки вместо хвоста какое-то недоразумение коротенькое, а шкура и так страшен, как божий грех.
Спор прервал бабушкин суп, одним своим чудесным запахом заставив обоих замолчать и взяться за ложки.
Бабуля Шайли с умилением смотрела на детей. Она боялась, что ее новый внук не приживется у них, но, кажется, все обошлось. И теперь-то уж они с Айти постараются вылечить его душевные раны.
***
Из задумчивости Айтали вывела Наставница. Она метко швырнула в пригревшегося у очага лисенка палочкой для письма, угодив по макушке и заставив с воплями проснуться. Травио осоловело хлопал глазами, глядя на хихикающих учеников и уже начинал злиться, но Наставница одернула его:
- Это сделала я. И повторю еще раз чем-нибудь более тяжелым, если ты будешь и впредь так относиться к урокам истории. Это, кстати, не только его касается, - она гневно сверкнула глазами на Айти. – Впрочем, я уже рассказала вам все, что собиралась сегодня. А витающие в облаках подробно перескажут мне все это завтра утром. Если конечно не хотят лишиться дополнительных тренировок.
Хихиканье сверстников приборело торжествующий оттенок. Четырех друзей, с утра до ночи занимающихся тренировками духа и тела под руководством Наставницы, считали выскочками и сторонились. Хотя сторонились в основном из-за того, что за озвучивание своего нелестного мнения о них можно было нарваться на тяжелый кулак Буцу или, что еще хуже, хитрого лисенка. Тот не любил выяснять отношения при свидетелях, а подкарауливал обидчиков в каком-нибудь безлюдном месте, где молча и без промедления давал им бесплатный урок вежливости, гораздо более жестокий, чем зуботычина волчонка.
- На сегодня все, - Наставница отвернулась к окну, в угрюмой задумчивости всматриваясь в пейзаж и не обращая внимания на суетливо собирающихся учеников.
В последнее время ее не покидала мысль , что происходит что-то неладное. Но она ничего не могла предпринять: двое из четверки ее лучших учеников становились все более замкнутыми, отгораживаясь от всего мира скорлупой, которую не могли пробить ни увещивания, ни розги.
Наставница внимательным, цепким взглядом проводила виновников своего беспокойства, вышедших из дверей ее школы. Теплолюбивая заюшка куталась в подбитый мехом плащ и быстро-быстро семенила по заметенной снегом улице по направлению к храму. За ней, чуть поотстав, шел Буцу, загребая лапами снег. Чуть погодя, когда улица, просматривающаяся из окна, опустела, дверь скрипнула вновь и на улицу осторожно выглянули двое. Быстро оглядевшись вокруг, они двинулись в ту же сторону, что и Буцу с Мэй. Наставница подышала на покрывшееся изморозью сткело, потерла ладонью. И успела заметить рыжий хвост, впрочем, тут же исчезнувший из виду за почти полностью скрытой сугробом оградой. Она улыбнулась – в ее душе все же была надежда на лучшее.
Надежда на двух других ее лучших учеников.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...но...эта история пошла своим чередом...что станет с ее героями именно мы не узнаем...это ведомо только им...в их мире...в их жизни...впрочем -кто знает, кто знает...
|
| |
|
|
|
| Олфида | Дата: Пятница, 05.07.2013, 02:32 | Сообщение # 5 |
| Написал Олфида в Пятница, 05.07.2013, 02:32 |
|
Хранитель тайн.
Группа: ХРАНИТЕЛЬ
Сообщений: 2261
Награды: 5
Репутация: 3
Статус: Offline
| ЧЕРНАЯ КОШКА...или Друид?
Навеяно Лисьей сказкой
…Но я жива, я живее живых,
И твой голос в моей голове.
И срывается с пальцев моих
Рой смертельный во славу тебе.
$IMAGE1$
Без дома...без семьи...одинокая - кошка гуляющая сама по себе...хмм...
Я росла на улице, живя в бедности и голодая. Каждый день был испытанием, но как поговаривал мой старый приятель Квин:
"Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Впрочем и то, что убивает тоже" Бессмертие...
Я долго боролась за лучшую долю, но мне все еще предстоит долгий путь. Смутные воспоминания о девочке-котенке и то, как ушла в мир в поисках отца и матери, нарушив свое обещание, данное бабушке не делать этого. Кажется, когда то меня звали Айтали? Впрочем, что имя главное то, что внутри. Параллельные миры, иногда мне кажется, что они реально существуют. Тот момент, когда впервые мне помогли пчелы, я запомнила навсегда. Способность же превращаться в черную пантеру или рыжую лису осталась, где то далеко в прошлом, где то в другом мире и пространстве...и кажется в другом времени. А вот мои зеленые пчелы всегда рядом. Хотя... изредка я делаю себе такой праздник и становилась черной, большой кошкой, что бы следовать за рейнджером, которой сама и...тссссс - это секрет... метаморфозы...об этом знает только ОНА...та которая в шаре...
Маска... та страшная маска в лесу - посланник тьмы, ему я так и не поддалась, хотя он как тень всегда идет следом. Но мир изменился, и я стала другой. И сейчас у меня были другие задачи и цели.
Служение богине, которая выбрала меня, стало делом моей жизни. Богиня исцеления, воздуха и жизни...Алый шелк струился волной под слабым дуновением ветра, создавая иллюзию движения, когда это было?... Спокойная, прекрасная Дуайна - лидер Шестерых старых Богов. Я никогда не видела ее, да и как можно увидеть богиню? ...но алый шелк струится волной под слабым дуновением ветра...Ее изображения завораживали, молодая, высокая и стройная, парящая над землей на широких перьевых крыльях... крылья...возможно именно крылья, стали решающим моментом моего выбора покровителя.
Надев маску Демона-обманщика, я исполнила свой долг. Демоны из Туманов все еще ищут пути в этот мир, чтобы разорвать его на части, впрочем точно так же, как и я. Я тоже...деструктивная сила и все живое должно меня страшиться. Но демонов Тумана, я не пущу в этот мир. И буду противостоять им.
Я стараюсь сохранять чувство собственного достоинства, даже когда по уши в грязи, и это то, что стоит уважения. Обдуманное поведение - вот путь к успеху.
Впереди долгая дорога и я готова по ней идти. Я снова в начале пути. Но Я...Я ничего не забыла...
$IMAGE2$
Nihil impunita...Habemus enim omnes ad
|
| |
|
|
|
