История старого легионера
|
|
Сиер | Дата: Пятница, 30.03.2012, 02:52 | Сообщение # 1 |
Написал Сиер в Пятница, 30.03.2012, 02:52 |
 Ветер
Группа: ПОСВЯЩЕННЫЕ
Сообщений: 22
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| Сиер. ИСТОРИЯ СТАРОГО ЛЕГИОНЕРА 
Когда чудеса становятся бредом, разум превращается в безумие. (с)
Бездна. Кровь - синяя, красная, желтая – какая к Маркутану разница, какого она цвета - она вся превращается в какую-то отвратительную серо-коричневую массу, но не успевает осесть на доспехах, а уносится ветром бездны или взмахами крыльев. Сила эфира, магия, смертоносная магия, и бездна с изяществом заклинателей балауров добавляет ей смертоносности, хотя бы не физической... и то радость. Физической силы тут и так достаточно. Клинки, тонкие, длинные кинжалы, массивные мечи, топоры или кромка алебарды, что пролетает - норовя разорвать плоть и натыкается на щит сотканный из эфира и магии стихий или обычный, что держит в руке страж. Никогда не поймешь, какой щит прочнее и лучше. Да какой обычный? Здесь все пропитано силой эфира. Стрелы пытающиеся достать плоть градом затмевают низ и верх. Здесь нет неба и меня это не пугает, но уже и не пьянит. Здесь нет границ. Здесь только одно правило убивай или будь убитым. Ненавистные белые крылья - что закрывают бездну и всполохи черных, знакомых, желанных крыльев, словно память и нежные поцелуи среди этого безумного и белого кошмара, падающих в бездну тел балауров. Белый кошмар! Их слишком много! Нас слишком мало! Но здесь только два выхода убей их всех или будь убитым! Мое кредо, моя жизнь защитить тех, кто идут рядом со мной. Но сейчас я помню этот приказ - дождаться, ни шагу назад, до того как Легион пройдет сквозь эту тьму белых крыльев и скроется в крепости, где можно перегруппироваться и нанести контр удар. Атаки Элийцев беспощадны, наши контратаки - смертельны. Если бы это было так - убивая сейчас и здесь, ты точно знаешь, что они вернутся, как возвращаемся и мы. И они это знают, знают и от этого пытаются забрать нашу крепость и не дать снова возродится нам здесь. Тысячелетняя война... Крылья, клинки, магия и лик Триниэль! Храни нас Асфель!
|
|
|
|
|
Ollaida | Дата: Пятница, 30.03.2012, 02:57 | Сообщение # 6 |
Написал Ollaida в Пятница, 30.03.2012, 02:57 |
 Отражение.
Группа: ОТРАЖЕНИЯ
Сообщений: 53
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| *** Свадьба. Казалось, в тот день сам Айон благословил нас. Но погоды я не помню, не помню какой был день. Жрец Айона – благословлял меня и Ски. Не было никаких препятствий для нашего союза. Ее родители были только «за», мой отец был счастлив и по наследству я в будущем приму все наше имение, конечно ни сестер и ни брата я не выгоню из дома. Но в тот день я видел только Ски. Венок из разноцветных цветов в ее волосах, длинные косы, улыбка затмевающая все и вся. Я был рад, это казался лучший день в моей жизни, лучший из возможных. Ее улыбка, ее теплые руки в моих руках, когда она сказала «Да», я обнял ее и закружил, счастливее меня не было никого на свете. А ее смех был прекраснее всего, что я слышал. Так тогда мне казалось. Нам пророчили счастливую жизнь – что может быть радостней под ликом Айона. Меньше всего я ожидал, что стану отцом. Вернее как – конечно было естественно, но когда Ски мне об этом сообщила, я не знал что сказать – обнял ее, закружил и испугался, что наверное что-то теперь могу не так сделать. И через год у нас уже бегал сын, а Ски была второй раз беременна. Да, я был старательным в этом плане. На рождение ребенка – меня мать сплавила в город с Литом, где я честно нажрался как последний фогус и точно помню, что мы трижды пытались с Литом вернуться домой и вернулись только под следующее утро. Я был счастливо пьян. Мама была мудрой женщиной, кому нужна тут моя рожа, когда за всю беременность я даже не знал толком что делать? Не обнять не могу – а вдруг что. А уж с Раем? Что делать?... Хотя и был счастлив. Работал, наверное, больше остальных. И непременно шел домой. Чего я в дом только не нес – цветы, ладно, но отрезы шелка и льна… Мы жили в построенной для нас пристройке большого дома, а по нескольким срубам – скорее всего скоро тут будет уже небольшой поселок. Семьи росли, зерно не дешевело, да и разводить браксов на продажу было уже более чем выгодно. Меня больше увлекала охота, так что редко у нас не было дичи или птицы, что я поймал в силки или подстрелил. Ски помогала маме вести хозяйство. Одна большая семья. Отец как самый старший мужчина – рассуживал споры, наказывал за провинности, да и меня учил, хотя я каждый раз говорил, то для этого больше подойдет Лит, не с моим характером кого-то рассуживать. Я скорее в морду дам, потом подумаю и еще раз дам, а потом может найду какой-то мирный вариант. Так что данную обязанность я «спихнул» на Лита.
Казалось после свадьбы, я буду заниматься только своей семьей, но еще ближе стал с отцом, еще ближе с Литом. Литу с девушками не везло. Ну, как были – но не так, что бы один раз и сразу свадьба. С Литом я проводил много времени, и несколько раз Ски мне жаловалась, что с ним я бываю больше, чем с ней. Ну что поделаешь? Хотя и мысли не было о том, что рано женился. Она была удивительной женщиной. Насмешливой, много знающей, никогда не ругающейся по пустякам, хотя в отличие от мамы (а я невольно сравнивал ее с мамой) говорила мне, что я провожу с ней мало времени. Может мама так же делала? Не знаю. Но пиво с братом, уроки отца, я с рассвета и до полудня часто уходящий на охоту, это стало мне интереснее полей, хотя и в «сезон» - не покидал поле вместе со всеми. Да и браксы меня слушались лучше других. Весь в деда пошел, хотя и не знал его, но отец говорил, что дед был заядлым охотником и как я умел найти подход к любому животному. Однажды я привел Ски на поляну, где по вечерам появлялись Трироги – она не могла насмотреться на них – а ее «чих» распугал их всех. Я рассмеялся, поцеловал и обнял ее… Она расстроилась, а я стал ее утешать. Они придут на следующий вечер, а до этого у нас целая ночь и день.
Странности я заметил в этом же году – дичи становилось все меньше. Трироги больше не появлялись, да и остальные животные были чем-то напуганы что ли? В деревне говорили, что видать «прогневали Айона», хотя урожаи зерна не стали меньше, ничуть не стали меньше. А вот животные. Меня это… озадачивало, но не пугало. Айон благоволил Атрее, да и жрецы не видели никаких угрожающих пророчеств. А к ним стоило прислушиваться. Хотя я все больше проводил время дома, с браксами, с женой и моими детьми. Да-да, Лит подтрунивал, что животные специально от меня бегут, что бы я время с детьми проводил, а не лазал фиг знает где. Отец был рад внукам, больше, наверное, чем я сыновьям. Что делать с этим маленьким клубком я не знал – а взять на руки даже боялся – мало ли что. Мальчик – Рай, и девочка Флори. Погодки.
Дети были чем-то не понятным. Лит посмеивался, я здоровый лоб боюсь детей. Он, кажется, с ними просто находил язык. Да, что сказать – вот так и жили – мне было проще рассказать кто и что делает на поле, ему найти компромисс или – вот маразм – научить меня брать детей на руки. Ему единственному я смог признаться, что боюсь, что могу… сломать, что ли? За что получил от него по собственной голове и очередную драку. «Мальчишки!» - хором сказали Ски и мама, смеясь, смотря на нашу возню. Кажется, мы были такими. Драка закончилась синяками, фингалом под моим левым глазом, прижатыми ребрами Лита, пивом и сидением на береге реки, и катанием на браксах, потом купанием и снова пивом и горячим пирогом с мясом, что принесла Ски. Смехом, историями и тем, что в этот вечер, мы разошлись очень даже под утро – брат в нашу некогда комнату, которая была уже его, а я с женой домой, к нашим детям, за которыми присматривала бабушка. А перед сном – я все-таки зашел и посмотрел на Рая и Флори. Впервые взяв Рая на руки. Защемило сердце и до утра, не смотря на сладко спящую Ски рядом – так и не смог уснуть, хотя Рай и Флори сопели в своих кроватках, не отставая от матери.
*** Тот день я запомнил навсегда. Утро и день были обычными, мы как раз после обеда и после жары вышли наколоть дров и сложить их в поленницу, вскоре должен быть уже сбор урожая, и колкой дров нам будет просто банально некогда заниматься. - Си! Ты дурак! Ну что, ты с утра сам не свой! – Лит оторвался от носки колотых мной дров посмотрел на меня. - Предчувствие, Лит, - отмахнулся я, раскалывая сильным ударом – уже вторым ударом по бревну полено, я кивнул ему в сторону горизонта. – Дым. Он проследил за моим взглядом и покачал головой. - У тебя паранойя разыгралась, нет там дыма, а если и есть, то жгут костры, готовясь к празднеству и ярмарке. Через неделю уже будет, мы как раз снимем урожай. Я раздраженно поставил следующее бревно и саданул так, что удар пришелся вкось. Отколотый кусок полена я бросил в сторону «на растопку» и, спихнув полено, воткнул топор в колоду. Я вздохнул. Он подошел ко мне и опустил свою пятерню на мое плечо, я закрыл глаза – по дурной привычке сбросил волосы на лицо, а он убрал их. Я знал, что он скажет «Я доколю, а ты иди к Рею», я, почти сразу, не слыша вопроса – покачал головой. Теперь он знал мой ответ. Я его обнял, он меня хлопнул по плечам. Драканн! Нет. Чудовище! Я узнал его – по бабушкиным сказкам. Огромное чудовище, раскрыв крылья низко-низко летело над полем заливая его красно-синим пламенем. Наш урожай вспыхивал красно-синим пламенем, и огонь заполонял все. - За матерью и отцом. Быстро! Я за Ски и детьми! - Си, ты что? – Возмутился он, но возмутился, не как в дружеской потасовке, скорее всего мой голос не походил сам на свой. Я только повернул его и он остолбенел. - Живо!!! Живо, Лит! Я толкнул его в сторону дома, он споткнулся о брошенные мной деревяшки на растопки, я лишь краем глаза видел, как он встает и кричит, зовя мать и отца. Я не узнал свой голос, когда кажется, кричал на весь наш небольшой «поселок», но бросился я не к тем домам и пристройкам, что были у полей, а к пристройке у большого дома за Ски. Ворвавшись в пристройку – я заорал так, что со второго этажа услышал плач детей, и рванулся туда, не разбирая забрал их из кроватей. Ски, я найти не мог. С двумя детьми на руках я вылетел из пристройки, когда Лита все еще не было, я бросился к дому, когда оттуда выбегала мать с сестренкой на руках, Ски, которая бросилась, было ко мне на шею, но я сунул ей детей. Я посмотрел на отца, он глянул на меня. - Веди всех в лес. Я найду дочерей. - Отец я с тобой! – Мы с братом хором сказали это, когда отец посмотрел на нас так, что мы оба поняли спорить бесполезно. Крики боли, отчаяния и первые сожженные пристройки. Нармия – пошла гулять с подружками к полю, Райка с мужем и тремя детьми была в доме по дороге, Вилла – тоже ушла после обеда. - Лит, ты с отцом, я отведу всех в лес. Отец какое-то время раздумывал, потом кивнул, соглашаясь с моими словами. Мы разделились. Никогда не забуду того мига, когда я отпустил брата и отца. Его взгляд. Не было похлопывания по плечам. Мы просто побежали в две разные стороны – он к полю и людям, что бежали оттуда за Нармией и девочками. Я с матерью, сестрой, женой и детьми к лесу, за Райкой. Я подхватил Ски, которая чуть не упала. Вилли встретила нас на пороге, и они с мужем побежали с нами. Что-то задержало это чудовище, и я знал ответ на этот вопрос, но не хотел верить. И все-таки не смотря на окрики, мы растянулись – кто бежал позади – уже были объяты пламенем или схвачены и перекушены напополам, огромными челюстями. Добежав до леса, я понял одно, нас было человек 15 взрослых, не считая детей, кто добрался до леса, а чудовище гналось за нами дальше, сжигая лес. Скрылись мы у истоков реки, прячась между камнями, шум быстрого потока заглушил крики детей. Здесь я оставил Ски. Она вцепилась мне в руку, требуя, прося, моля не уходить, а я не мог не вернуться. Была уже ночь. Когда я бежал обратно. Как я пробирался через завалы, пепелище, все что было некогда домом – я не знал. Запах гари, тлена – дымящие и догорающие здания, здесь не было ничего кроме пепелища, тела – некоторые полусъеденные, другие обгорелые, третьи перекусанные пополам. А я – искал брата и отца. Нашел я только Лита, спрятавшегося в нашем излюбленном месте в расщелине, между полем и куском леса, который так и не вывели, он создавал тень, теперь это был кусок пепелища дым от которого заволакивал небо. Нашел я и бесчувственное тело Нармии, которое собой прикрывал брат. Она была мертва – ожоги на ее теле… я не знаю, как я понял, что это она. Лит вцепился в меня, я чувствовал, как он укусил меня за плечо, что бы не разреветься, а я держал его и сам готов был разрыдаться – но нельзя. Боли я не чувствовал. Нельзя. Не представляя, что он пережил, находясь здесь. Я обнимал его, прижав к себе, сознавая, что отец мертв, что сестру не вернуть, и что нам нужно поскорее бежать отсюда. Обгоревшая одежда, обгоревшие волосы, но кажется, он был в целом жив. Не знаю. Вдвоем – мы уходили в лес. В моей голове билось только два слова: «Лит - жив», обо всем остальном я старался не думать. Ни о том, как сказать матери о смерти отца и сестры, ни о том, что делать дальше.
Кого ты хотел удивить?
|
|
|
|
|
Ollaida | Дата: Пятница, 30.03.2012, 03:04 | Сообщение # 7 |
Написал Ollaida в Пятница, 30.03.2012, 03:04 |
 Отражение.
Группа: ОТРАЖЕНИЯ
Сообщений: 53
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
|
*** - Сиер! – Командный окрик Суэрона у меня над ухом было не тем, что я хотел услышать на свою вусмерть пьяную голову. И поднял бутылку, протягивая ее командующему. - Голова… Пить будешь? – Безапелляционно спросил я, тем самым застал такое выражение лица Суэрона, которое мало кто видел и мало кто переживал. - Ты позоришь честь Ас… - дальнейшую «брань» и то, что я разлагающим образом действую на аканов, которые уже доложили ему, что я тут «хуи балауров пинаю» и сижу в обнимку с бутылкой, и конечно то, что я поступаю в его непосредственное распоряжение, по приказу Видара. Или сначала, что я должен ему подчиняться, а потом, что я смею сидеть без дела? А, да, еще дисциплину не поддерживаю, не летаю по кругу и не явился немедленно к нему, как прилетел в Альтгард. Мне тут же рассказали о моих обязанностях и том, что я должен. Люблю таких под выпивку, никакая закуска не нужна. Вот тут и думай, аканы доложили или Видар еще «письмо» отправил, что бы наверняка? Ставлю на второе. В какой-то момент, когда бутылка оказалась пустой, и как-то не сговариваясь, мы вместе полетели вниз. Суэрон высказал мне все и пригрозил письмом, что отправит к Видару, за мою некомпетентность. Интересно, мне придется письма сжигать или Видар кому-нибудь другому это поручит? Список жалоб на мое поведение и отсутствие дисциплины? А если честно, хоть что-то знакомое и понятное. Командир, подчиненный, ну да, моя страсть к бутылке меня погубит, а еще то, что Суэрон все-таки вылез из крепости. За словом он в карман не лезет. А вот с дисциплиной в моих отрядах всегда была проблема, в свободное время, конечно. - Будешь? – Протянул я ему целую бутылку и Суэрон снова скосил на меня взгляд, отказался. Ну, не хочешь, как хочешь, как говориться. Мне больше достанется. Я оскалился. Ну, естественно командир без страха и упрека, пьет да при исполнении? Куда ж дальше то? Войдя в его кабинет, я чуть задержался, пока он сядет, вытащит бумаги, короче пусть приготовится, а я что-то заболтался с Мейбар. Как можно упустить такую красавицу? Взгляд, конечно, был строгий, но что-то мне подсказывало, сегодня я буду «ночевать» не один: то ли ее румянец, то ли моя лапа на ее талии, то ли поцелуй пока в щеку. Может это заживит старые шрамы, которые снова зудят, которые снова сводят меня с ума. Словно… какие-то двери я сам сломал, чтобы не забыть или чтобы не помнить. Поцелуй в щеку и ее смущенный взгляд, кажется, все видят в ней помощницу Суэрона или Суэрон слишком нагло ей руководит, что бы думали, что у нее нет времени. - До вечера, Мейбар. И направился к капитану. Оперся о стену и смотрел на него, слушая распоряжение… - Суэрон, мы не первый день знакомы, - дождавшись конца его речи, в которой и так было все понятно: что, как, где, почему, - так что выписывай сразу все, что нужно сделать. Видар, без твоих рекомендаций, все равно мне не выпишет пропуск в Бездну, а разбираться с аканами, а потом с Вотаном во Фримуме, я не собираюсь. Тот посмотрел на меня. Я помнил его, еще молодой совсем Акан, летающий в Бездне, молодой мальчишка, давно это было… слишком давно, что бы его сейчас можно было назвать так. Но что-то осталось, непогрешимая уверенность в дисциплине, твердая рука, знание того, что без дисциплины ничего не будет? Было это в его сути. Даэвы не стареют, но для меня тогда он был мальчишкой. Сейчас – да, взлетел высоко. Суэрон кивнул. - Все по списку и по порядку. Без самодеятельности. - Куда же я денусь? Да, если кого-то из своих на посту не застанешь, не особо штрафы выписывай, можешь в письмо Видару занести мое прекрасное поведение, Видар будет рад. Суэрон на меня косо посмотрел, но ничего не сказал, справедливо полагая, что пост никто не покинет, даже ради моего члена или задницы. Хорошая выправка. Я оставил у стены еще одну пустую бутылку – уже четвертую или четырнадцатую? Какая разница? Суэрон говорил, я пил, в пол уха слушая его, и наконец-то получил список. Му-му, риварцы, узнать, что происходит в Пасфельте, помочь с Имфетиусом, и на главное блюдо оборотни Черного Когтя. Да, со времени моего исчезновения дел тут прибавилось и Альтгард не настолько спокойный, каким был, вернее каким я его помнил. Хотя сначала меня ждала не плохая ночь, что не говори. Мейбар нашла меня сама.
*** Бездна… Кроваво-красные «небо» и «земля» Арэшурата, залитая кровью и светом Ока. Они встают перед моими глазами и я, сходя с ума от красоты того, что я вижу, сходя с ума от хлопков черных – с бардовым, зеленым, багровым, красно-коричневым – крыльев, знаю, что нужно делать. Когда мой легион рядом. Это знание не уходит. Не меняется. Сухой кивок головы. Усмешка. Полет вниз, когда эфирный ветер бьет по лицу. Я не ношу шлема. И мы атакуем… мы атакуем крепость Ра-Мирэн! Небольшой отряд, настолько небольшой, что кажется, мы умрем, ударившись о стены. Но нет. Защитников много, слишком много для нас. Но мы идем и не умираем. Как? Почему? Мы не можем умереть, эта крепость слишком важна, что бы так просто опустить руки. Кровь. Заклинания. Стрелы. Копье. Шелест стрел. Разрубленный щит у моих ног. Белые перья из сломанных белых крыльев мешаются с черными. Вскрик справа. Молчание слева. Мы снова это делаем. Сдерживаем, атакуем, снова возвращаемся. И щит уплывает в эфир, что бы из-за спины я слышал, взмахи крыльев стража. - Сиер, будешь исполнять мои обязанности - шею намылю! Моя усмешка-оскал. - Так крыльями шевели! Сон сводит с ума. Я узнаю каждое лицо. Каждые крылья. Каждого. Теперь, спустя столько времени, как я очнулся в Исхальгене, я знаю, что мне снится, и я не могу выбраться из этого кошмара, пока мы не победим. Пока я не проживу каждую смерть или жизнь снова. Тали - воин-асмодианин, погибший, навсегда потерянный в бездне, слишком далеко. Не было горечи, просто констатация факта. Он летел рядом, прикрывал меня, никогда не сдавался и плевать, что раз за разом умирал. Его золотые волосы напоминали о прошлом, а улыбка на привалах и песни, что он пел, были настолько яркими и забавными, что даже я усмехался. Рейка, вечно всем недовольная лучница, такая же упрямая как я, изогнутые рога, длинные когти, вечно рвущаяся ткань любого платья… Кайсинель убил ее, разорвав тело, я видел ее глаза, глаза, когда она ни за что не хотела уходить и не ушла. Я помню ее душу в своей руке. Какими силами она воспользовалась, что бы мне ее отдать? Я храню ее. Моя любовница, одна из лучших, то что мы делали на крыше Фримума на виду у всех, а потом получили от Вотана… Но зато как! Эшка, девчонка еще, каких-то 20 лет даэва. Ребенок ребенком. Вру конечно… и она идет вперед, с этой огромной алебардой, плюя на всех и разбрасывая их по разные стороны. Война быстро делает из детей своих лучших друзей. Шутка Джикила, он отдал ей силу, что бы она защищала – убивая. Ее смерть – пытки и смерть у Балауров. Я пришел слишком поздно. Почти весь отряд, где она служила. Нет, не под моим командованием. Но здесь, во сне, она жива. Нет ни шрамов, ни обломков души. Она такая же… Сура, Элкар, Малира… Имена и лица. Я не кричу. Все знают что делать, так было всегда. Крик не помогает. Но вот я поддерживаю кого-то, кого-то прикрываю. Ворота осколками глыб падают к моим ногам. Хранитель барьера сражен. Эдит, воин с серебристыми глазами, губы в вечной полумальчишеской улыбке. С глазами старика. «Мальчишка, ты вечно так много хочешь?», он всегда меня считал мальчишкой. «И вечно спешишь, желая получить все.» Он умирал не на моих руках, но я знаю его смерть была быстрой, он не оставил свой отряд. Но не только «черные» мне знакомы. Я узнаю белые… Белые крылья. Все, что знал, всех, что убивал, каждого, чью смерть я видел. Здесь нет живых или все живые? Вирана – центурион, приказ, убить, но ее блестящие глаза и отрывистые слова: «Я ненавижу тебя!» звучат в ушах, когда она снова умирает во сне. Что бы вернуться в следующем или не возвращаться, а вернется кто-то еще. Ее ярость подобно ярости Фрегиона. Она почти дорвалась до меня, ее меч вспарывает мне горло, но рана зарастает настолько быстро, что я даже не замечаю ее, кивая Линдру. Чародей, что лет 100 прикрывал меня, увы… «прикрывал». Его удар отбрасывает Вирану на полшага назад, а мои стрелы заканчивают начатое. Моя рука успевает хлопнуть по плечу Линдра благодаря и уже новые стрелы срываются с тетивы. Зоар черноволосый не молодой мужчина, с бородкой и в мантии, искрящейся в свете бездны, хитрый глаз, который то и дело прищуривается, когда он творит новое заклинание. Но сейчас – он молчит, мастер стихий, не может произносить заклинания. Я узнаю лица, впервые я узнаю лица и это малая часть тех, кого я помню. Я помню всех и во сне, упиваясь победой, стоя на стенах Ра-Мирэна. Я смеюсь, тела поверженных ушли в эфир, что бы вернуться. Но я знаю, что каждый из тех с кем я сражался сегодня, кто сражался со мной и кто сражался против меня – уже мертвы. Это знание – глубже и одновременно живет какая-то надежда, надежда откровенная, болезненная. Может быть нет?! Я мертв или я жив? Они жертвуют собой, умирают или умираю я. К чему это все? Я киваю, тем, кто победил со мной. Кивок – ставится ника. Хлопок по плечу. Мягкие, бесшумные шаги. Крылья сложены за спиной. «Сокровища балауров?!» Кивок. Они знают, что сундуки будут поделены между теми, кому они нужнее. Не важно, кто добивал. Снова и снова вижу мертвых, мертвых товарищей, врагов, друзей, любовниц и любовников - всех, кто умирал рядом со мной, на моих руках, в крепостях, под пытками… Как их много. Триниэль, подари им покой!
*** Крик, рык… и открыв глаза, я все еще вижу, стены Ра-Мирэна и слышу голоса павших, но живых; живых, но павших: «Центурион, дозор выставлен! Они отступают!» «Что бы вернуться! Готовьтесь к отражению атаки!» Я слышу слова или говорю их. Не чувствую под собой мягкости постели и тянусь к бутылке… стекло режет руку и я не замечаю этого, так сильно я ее схватил. Сны… Они в моей душе. Все кого я помню. Пока я их помню… А я помню так многих. То ли я увидел достаточно, то ли испуг Мейбар, сделал свое дело, что я обнял ее, то ли я устал от снов и больше не могу спать спокойно, то ли Триниэль снова увидела меня?… Я прибуду в храм Триниэль. Я знаю, она ждет меня. Снова секс, снова бутылка чего-то, еще одна, что бы я удержался и снова был осторожнее с женщиной в объятьях. Дети, даже случайные - это последнее, что кому-то надо. Меня отвлекает сосредоточенность, и я забываю о сне. По крайней мере, пока. Я «запираю» дверь. Дела, секс, выпивка, приглашение в легион, кажется, зовет совсем мальчишка, который ничего не знает о смерти, прошлом, и может быть там, я найду пару красивых даэвочек или даэвов, хотя с последнем обычно туго. Не важно. Смешно, он не слышит слов, что его Легион для меня временное прибежище. Я снова уйду… Мальчишка. Прием в разбитый легион - Тэрмик и Тиар, легат. Принимают не только меня, но и Малакора… о, элийская тварь. Впрочем, это только начало нашей вражды. Ненавижу элийцев. Просто и откровенно. И уже не понимаю этого мальчишку, который принимает под знамена Легиона, который призван защищать Асмодею элийца. И это увы… не последний случай. Блик Луны… Прозвище, скорее всего, а не имя.
Кого ты хотел удивить?
|
|
|
|
|
Ollaida | Дата: Пятница, 30.03.2012, 03:05 | Сообщение # 8 |
Написал Ollaida в Пятница, 30.03.2012, 03:05 |
 Отражение.
Группа: ОТРАЖЕНИЯ
Сообщений: 53
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| *** Потянулись обычные дни – дела, я почти забыл о сне, как таковом; дела легиона, вернее тех осколков от него. Легион был чем-то похож на меня. Я так же был разбит, и память не желала возвращаться, не желала показывать ни какого хвоста. Забыл,… словно упал куда-то. Знаю, что хотел забыть сам. Теперь сам хотел вспомнить. Любопытство или непонимание, что я такое мог забыть? Любопытство скорее. Секс, выпивка, курево, снова дела. И так по кругу. Секс становится волной страсти, желания. Впрочем, я всегда был еще той шлюхой, которой плевать на мораль. Алкоголь был лишь фикцией, он не помогал ни забыться, ни что-то понять. С куревом тоже – даже едкий дым джута, был просто приятен, но не мог подарить чего-то… Дела? Дела, были единственным спасением во всем этом. Охота... пока была недоступна. Альтгард безопасен, здесь не открываются разломы... А в бездну вход "заказан" из-за Видара. И легион походил на меня. Разбитый даэв, без прошлого, сейчас без будущего. И разбитый легион с разбитым прошлым и интересно, с будущим ли? Но каждый день я помню. Новые лица. Новые знакомства. Не бывает одинаковых дней. Учишься ценить каждый. Просто потому что знаешь, что там война, и мое сердце бьется в такт этой войне, в такт мерцанию барьера Фримума, в такт приказам и командному голосу Вотана. И запоминаешь каждый день и каждое мгновение. Но все равно, это ничего не меняло. И я – встречая старых друзей – видел, как у некоторых стоит немой вопрос, у других радость, третьи сторонятся, думая и желая забыть меня как кошмар. Сколько даэвов столько и мнений. Как и людей. Эта встреча, не была внезапной. Но хотя бы знакомое лицо… не только лицо.
Костер в Альтгарде, в пещерах на подходе к Имфетиусу, тихое место и здесь вдали от воды – мне хорошо. Не слышно укачивающего рокота волн, не смотришь на небо, которое падает в воду. Жарю себе шашлык – хотя еда мне нужна, как мертвому припарка. Гложу спиртное. Я давно привык, что не чувствую холода и почти не чувствую тепла, хотя мне приятнее, сидеть перед огнем, чем перед какой-нибудь лужей. Шорох заставил меня опустить руку на лук, и я услышал до боли знакомые слова. - Пусть Асфель благословит тебя, Сиер, а Триниэль будет направлять твои стрелы. Голос был знакомым, так что сердце сжалось, но я не повернулся, что бы посмотреть на того, кто вошел в отнорок пещеры. Дфолара. Его изумрудные глаза блестели в сумерках крадущейся темноты ночи, я чувствовал его взгляд, как чувствуешь прикосновение к плечу. Я склонил голову в приветствии. - Рад тебя видеть, пусть тень Асфеля будет за твоими плечами, а Триниэль всегда рядом. Я знал этого убийцу слишком давно, что бы знать о том, что он служит Триниэль, что он чем-то похож на меня. Но больше напоминает мою тень. - Ты пришел от Нее? – Спросил я, приподнимая бутылку и кидая ему еще одну. Знал уже ответ. Он поймал ее и сел рядом, кивнув. - Да и нет, услышал, что ты вернулся. Тебя просто найти, такого шороху в Альтгарде давно никто не наводил. Не скучаешь? - Разве что задницу Видару еще не вылизал. Это не было секретом, уже третий раз Видар отказывает мне в том, что бы дать пропуск в Бездну – да-да, по собственной его дури, и от этого мне не легче. - Вижу приглашения тебе не надо. – Обнял я его за плечи, он усмехнулся, в его глазах так и стояло: «И что тебя исправит? Точно не вечность». Он сел рядом, не смахивая мою руку, и мы оба выпили за встречу. Он почти не изменился. Такая же ехидно-наглая улыбка, такой же пронзительный – физически ощутимый взгляд, такие же быстрые движения, без чего-то лишнего. А я… был рад, что увидел кого-то, кого-то из тех, кому можно ничего не объяснять и сидеть вместе, говорить о будничных вещах, или вспоминать старое. Мне, как раз нужна была помощь в Когте, слишком много я растерял, и мне было не стыдно сказать об этом. Дфолара улыбнулся, кивая. - Как иначе. Как в старые добрые времена? - Нет, как в новые и не менее добрые. И ведь действительно, что могло быть добрее? Ведь вот оно будущее и мы в нем. - В храм я приду, как только разберусь с делами в Альтгарде. Дфолара усмехнулся. - Да это знаю, пока тебе не дадут пропуск в Бездну, тебя с земель Альтгарда даэвочкой не вытащишь. - Нет, даэвочкой вытащишь. - Вот и вытаскивайся на девушку, а не даэвочку. Мужчина кивнул и я понял почти сразу, что шутка была какой-то уж больше близкой к нашей жизни. Он без слов протянул мне пачку писем – написанных – почерк мне был знаком – Сабрина, его младшая сестра, которой сейчас было уже… Сколько? 70? 80?... - Сабрина жива? Дфолара кивнул. - Навести ее. В этом не было вопроса, скорее какая-то скупая констатация факта, и я понимал, Сабрина умирает. Вот за это я и не люблю людей… их срок жизни так мал, облететь бездну не успеваешь, как что-то меняется. Кто-то стареет, кто-то умирает, кто-то… И за это ценишь, безмерно ценишь то, чего они успевают добиваться. Сабрина загадочная девушка… сейчас уже, наверное, бабушка. Некогда серебристо-голубые пряди, сейчас, наверное, уже посидели, а на лице прибавилось морщинок: у рта, в уголках глаз. Дфолара любит свою младшую сестренку, и я вижу печаль в его глазах, потому что у нее нет крыльев, никогда не будет вечности, но и никогда не будет войны… Что лучше? Я не знаю. Но плечо Дфолары сжимает моя рука, мы все-таки прикончим весь мой запас бренди, каждый от своего, ему алкоголь помогает лучше, чем мне, и ненадолго забудемся. Я знаю, он полетит во Внешние Земли, для него война – выход, и главное не опускать руки, иначе до чего можно дойти? У меня на все один совет. Правда он слишком надрался, а я слишком трезв, да и по морде я не очень горю получить на «утро».
Я не сплю. Запах и вкус выпивки и джута, вяленого мяса. Почти потушенный костер. Для кого-то темно, но я прекрасно вижу все, что происходит вокруг. Перебираю его пряди, укрыв плащом, раскрывая конверты, неотправленные письма. Она умирает от старости. У нее нет вечности, как есть у нас и, смотря на Дфолару, я понимаю каково ему. Я пережил свою семью… Ему это только предстоит. Но это не делает потерю меньшей, наоборот... большей, для него уж точно. Шелест саликса.
«Сиер, Ты живешь на самом дальнем краешке земли, всего в двух шагах от неба над головой и под твоими ногами, Отправляя тебе письма, я никогда не сомневаюсь в том, что они дойдут, и ты их получишь, Но я все равно, каждый раз их дублирую. Что если одно не дойдет, потеряется… То ты получишь, по два «люблю», по два «восхищаюсь тобой», по два «прости» и по два «скучаю». Ты раскроешь конверт, я знаю, ты читаешь и улыбаешься, ты уже видел это – сколько раз за свою вечность – мою веру, надежду, бессилие что-то поменять. Ты даешь мне надежду и отбираешь ее долгим молчанием после последнего письма, я знаю – дела, но я все равно жду – жду твоих сказок и рассказов, жду твоего ответа. От любви до ненависти один шаг, интересно за какой чертой она начинается? Иду вперед, и все жду-жду наступления ненависти, Но кроме тоски и любви, ничего не ощущаю. Люблю, восхищаюсь, тоскую. Сабрина.»
Я читаю строчки. Каждый раз поражаюсь, как люди могут быть столь беспечны? Бросать жизнь, свою бесценную жизнь на костры любви, ненависти, тоски? И в который раз я хотел бы этого не понимать. «Жизнь, слишком коротка, чтобы не делать глупости». Возможно, так оно и есть, я до сих пор удивляюсь людям, и предпочитаю войну. Ведь так мало лет, часов, мгновений – всего, а они умудряются сделать столько, что Даэвам часто и не снилось. Виртуозно творить, готовить так, как ни одному даэву не снилось, да даже мечтать, когда мечты даэвов очень часто становятся математическими выкладками балансировки оружия, а не стихами. Совсем не стихами и совсем не о любви. В моих когтях еще пачка писем… и как не смешно, я действительно нахожу по два письма, одинаковых письма, читаю и усмехаюсь. Нет, не улыбаюсь, просто усмехаюсь… Буду в Пандемониуме, загляну к Сабрине. Надеюсь, не будет слишком поздно. Тихая грусть. Лучше выпить. Где-то был отличный Эль прямо из лап шураков. А еще… меня ждал храм Триниэль. Я не сдержал хищный оскал. Мы давно не виделись, моя Возлюбленная, очень давно.
Кого ты хотел удивить?
|
|
|
|
|
Ollaida | Дата: Пятница, 30.03.2012, 03:06 | Сообщение # 9 |
Написал Ollaida в Пятница, 30.03.2012, 03:06 |
 Отражение.
Группа: ОТРАЖЕНИЯ
Сообщений: 53
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| *** …А помимо войны я предпочитаю секс. Это уже не изменишь, это - часть души. Можно забыть обо всем и на мгновение потеряться в тихой, черной, абсолютной пустоте, наполненной самой пустотой. В этом всегда есть что-то особенное, нет ни вопросов, нет ни предложений, просто кто сильнее, просто кто больше хочет, просто – простые движения, которые уже не одну тысячу лет не меняются и остаются такими же простыми. Когти, вспарывающие кожу, боль, запах крови - всего лишь соус. А если кто-то знает целительную магию, то вообще как гарнир, который сменяется покоем от лечения, чтобы снова родилось что-то такое, что заставит забыться. Но мне это всегда нравится, и может что-то я и забыл, но по-прежнему люблю войну, убийства, смерть, свою или чужую, и трах, секс, занятия любовью. Это помогает забыть, а вместе с бренди – хотя бы пару часов я смогу не мучаться от какой-то пустоты внутри. Я пью, чтобы забыть, хотя отчаянно хочу вспомнить то, что так хотел забыть. В это утро я отдохнул, потянувшись снова к бутылке. В Пандемониуме я появлюсь еще не скоро, но с Дфоларой я попрощался и по глазам я видел, что опоздания, не к Триниэль, а к Сабрине, мне не простят. В нем еще не умер человек, не умерло то, что делает его близким к людям, к своей семье и мне не особо хочется способствовать смерти этой вещи. Оно придет, но придет само, придет потом, неизбежно, как неизбежно кто-то понимает, что бессмертие это яд или благословение. Когда сотня, другая, третья, и даже если на Даэвов то теряешь, то людей…
*** …Нас было немного. Или много? Как посмотреть, большей частью женщины и дети, меньшей – мужчины и парни. Почему? Женщины в тот час были дома, а мужчины – кто-то обедал в поле, кто-то только шел на поле после обеда.
Моя мама, Аскерия - тихая, скромная женщина, но даже во всем этом она обладала каким-то непререкаемым авторитетом. Чудовищно то, что когда она увидела меня и Лита, она не сказала ни слова, только поседела прямо на моих глазах и побелела, но так и осталась сначала стоять, потом обняла меня и брата. Я молчал. Слезы стояли в моих глазах, но ни единого слова я сказать не мог. Лишь что-то срывалось с моих губ. Не знаю, в тот момент мне ничего не казалось, а позже я понял, она умерла, какая-то часть нее оборвалась и она не могла поверить в то, что случилось, вернее, понимала - но во снах, нет-нет, она звала Нармию, отца… Виллу, это уже позже. Мой брат, Лит. И даже в том пекле, в котором мы оказались, я смотрел в его глаза, видя слезы, и не знал, что сделать, чтобы их не было. Это не были слезы от разбитого носа, когда я бы еще посмеялся, дал бы подзатыльник и сказал бы что он не мужчина. Это было что-то другое. Синие, словно небо… и я смотрел в его глаза, и не видел отражение себя. Позже, в ту же ночь, когда Ски и мои дети уснули, я нашел его вдали от всех. Он молился, впервые я слышал, как он молится, я хотел наорать на него, что нет Айона, но не смог отобрать надежду, лишь обнял. Меня вряд ли остановили молитвы. Может просто кровь? Пусть верит. Так ему легче. Моя сестра Райка. Она кричала, плакала, требовала ответов… но ответов не было, лишь тот ужас, что произошел. Ее муж Данир. Их трое детей… Если Райка кричала, то Данир лишь хмуро смотрел – лишь сказав жене позаботиться о детях. А сам говорил, что мы прогневали Дракканов и что должны идти в деревню в святилище Айона. Там защитят. Наверное, это и было разумно, но я видел дым, и уже сейчас я точно знал: деревня это последнее место, куда нам нужно идти. И я не собирался молчать, я вообще никогда не молчал. На моих руках была… Ски и мои дети. Я понимал Данира, но защитить в деревне, которой уже нет, мы не могли никого. Моя милая, добрая, кроткая Ски… я не знал, что делать, когда она плакала, не знал, что сделать, как утешать. Она не кричала, она просто сидела, держа на руках Флори, а на коленях лежал Рай, и слезы текли из ее глаз. И никакие слова, никакие объятия, не могли это изменить, никакое «Все будет хорошо» - она кивала, а слезы лились. Они просто были. Рай плакал. Флори молчала. Я мог лишь обнимать, но ее слезы, казалось, она плакала даже когда высохли ее глаза, разорвали что-то во мне. И тогда я хотел отдать все, что имел, не имел или мог иметь, чтобы эти слезы прекратились. Пран лишь смотрела непонимающе вокруг и задавала простой вопрос: «А когда вернется папа и старшая сестренка?» Не знаю, что мама ей сказала, не знаю, что рассказала, но с тех дней она стала тише воды, ниже травы… но тогда я не знал, что росло в ней и чем это обернется. Как и с самим собой. Конри, рыжеволосый парень, с кучей веснушек, почти сразу получил по морде, уж не знаю, но его крики о том, что мы должны вернуться и покаяться перед дракканами, Лордами-Драконами, что это наша вина за неуважение к ним… Каждый переживал как мог. Эрс, убежавший от огня, он хотел вернуться. Его две сестры, отец и брат погибли там. И он хотел убивать, хотел мести, ему нечего было теперь уже терять, в отличие от нас всех. А нам он нужен был и тогда мы первый раз с ним сцепились, доказывать что-то словами было пустым. У меня была семья, он потерял все. Никто не вмешивался, но в тот раз, мне повезло, повезло, что на какое-то время наш конфликт чуть угас и он согласился. Дети, женщины, я помню каждое лицо, каждый взгляд, каждую слезу, каждый крик – старая бабка Каранта, ну как. старая бабка? Эта бабка еще фору любому молодому задаст. Ее две внучки Энга и Лип, отец и сын Нисс и Длоа. Мирс – молодой парень моего возраста, неплохой охотник. Цана, Грит, Хейдарнир.
Имена, лица, слезы, крики. Как мне удалось все это прекратить, не без помощи моей мамы, которая смотрела на всех, а слушали меня. Да уж… оборванцы, без дома, без всего и только лес вокруг. И понимание этого пришло не сразу. Пришло потом, через многие дни. С тех пор я больше не считаю время, словно бы его и нет. Сейчас, как и учил меня отец, все эти люди были на моей совести, и даже если бы он не учил, все равно нужно было что-то делать, как-то делать, не стоять же здесь. Мертвых… а среди нас были и мертвые, кого мертвым уже уносили в лес – пришлось почти бросить. Из оружия пара ножей, посохи, да луки, что были собраны вскоре на скорую руку. И убежище для женщин и детей.
*** - Лит? Я шел осторожно к воде, хоть мы и были в низине и прятались в лесу, за водой все равно нужно было идти, и лучше всего это было делать в утренних или ночных сумерках. Оставаться рядом с водой было опасно. Днем передвигаться было опасно, ночью еще опаснее, но на месте сидеть было ой как нельзя, то и дело над деревьями мелькали крылья дракканов, а мы прятались как крысы, чтобы не попасться им. Мои шаги не были бесшумными, а голос я позволил себе повысить, чтобы не плутать впотьмах, и найти все-таки брата «ушедшего за водой». Знал я, за какой водой он ходит. Его вода это были молитвы, уж не знаю, слышал ли его Айон, а я вот в очередной раз не слышал и слабо представлял, куда он мог пойти. - Лит?! И справа сначала я почувствовал, потом увидел движение. Наверное, будь это большая, жирная ящерица, то я был бы уже мертв, а так, только слегка придушил «младшенького», когда тот подумал, что так меня проще позвать. - Какого ты тут снова делаешь?! – Возмутился я, тихо почти шепча ему в лицо, которое было передо мной. - Я молился и набрал воды. – Честно ответил он, отчего мне в очередной раз захотелось его тут же придушить, своими же руками. - Сколько раз я тебе говорил: не ходи один?! Сколько?! На что он лишь опустил лицо, прекрасно зная, что одному лучше никуда не ходить, но в очередной раз «никто не заметит, пойду, помогу» играло свое. И я бы снова его придушил прямо здесь. Вот просто взял бы и придушил. Но вместо этого только выпустил из захвата и попросил. Снова. Опять. Заново. - Не ходи один. Прошу. – Я покачал головой, убирая хвост за спину. - Мы идем в деревню проверить, может святилище еще цело и кто-то выжил. Ты с нами? Лит посмотрел на меня и без слов кивнул, как часто бывало, я знал его ответ до того, как задам вопрос и мы, не сговариваясь, пошли вместе за водой, чтобы было и что пить и… детей подмыть. За ту неделю, что мы крались до деревни, когда я настаивал что туда идти было бесполезно и там уже ничего нет, все-таки надежда всегда берет вверх над здравомыслием, и чего скрывать, мой тот побег за братом, отцом и сестрами, был чем-то таким же безумным, как и этот «в деревню». А может быть, там и припасы какие уцелели. Хоть мы были и в лесу – дичи было мало, а из всех нас только я и Мирсар, или просто Мирс, могли охотиться. А в силки как назло никто не попадал. Мы набрали с Литом воду и вернулись так же в лагерь… а сумерки как раз спускались, чтобы каких-то полчаса туда и полчаса обратно. И снова скалимся, как голодные волки, я и Эрс друг на друга. Его обида, злость, отчаяние, желание засунуть выскочку из семейки куда-то… и в который раз, за прошедшую неделю, мы не соглашаемся, но все-таки действуем сообща.
*** Полчаса тянулись словно сон. Низкие ветки деревьев, шуршащий от каждого шага подлесок, и я уже точно знаю, что так не шуршит ветер, слишком неровно все мы шли. Неровно, неверно. Напуганно. Когда может быть там все в порядке и это именно мы разозлили мудрых Лордов-Драконов. А здесь все в порядке? Когда лучи луны пробиваются сквозь листву, серебря тропинки под ногами, когда все кажется каким-то мифическим сном или простой игрой. Хотелось бы в это верить, потому что я снова слышу неровные шаги, что выдирают меня из сна, и шипение Эрса. - Ну что, иди, проверяй, охотничек. Глаза Лита… хорошо, что Эрс не видел этих глаз… наверное, тут же бы стал напоминать рычащего пламенем драккана. Но глаза, этот взгляд я запомнил и нехотя покачал головой, мол, все в порядке, и только шепнул губами, без слов. «Все хорошо. Я пойду.» Но кто бы знал, как мне было страшно?... Увидеть еще мертвых? Увидеть обгорелые дома и ничего не узнать? Страшно за то, что я снова оставляю Лита. Страшно за себя. Я боялся, как наверное, никогда до этого. Но вслух я ничего не ответил, а пошел первым, осторожно ступая по кромке леса, пока… рука не закрыла мне рот и не втащила под лес. Оджей, старый охотник, это я понял только когда меня перевернули к себе лицом, и я перестал дергаться. Немолодой мужчина, которого я видел несколько раз мельком, но больше меня все-таки не он учил охотиться. Широкая борода, въедливые, но добрые серые глаза сейчас выглядели озабоченно и напугано. - Живой? – Ни с того, ни с сего спросил он. Я поспешно кивнул, оказаться с перерезанным горлом как-то не хотелось. - Сиер? Я кивнул. - Ну малец… откуда ты? – У нас там лагерь, женщины, дети, а я и еще мужчины, мы в деревню. Сейчас бы я десяток раз подумал, стоило ли мне ему говорить? Тогда я о таком и не задумывался. - Нету ни деревни, ни людей. Только мертвые. - Тогда припасы? Оджей покачал головой и сделал мне жест молчать и кивнул за собой, на этом наш разговор закончился, а я, как до этого сам звал, услышал голос брата, которого так же как и меня до этого – довольно быстро заткнули. - Придурки! – В душах прошипел старик, впрочем кажется сердиться он не мог или не хотел, только смотреть на нас, когда я помогал подняться брату с травы. Я хотел его в тот момент убить… но лишь выдохнул, улыбнулся и обнял, чтобы проверить, все ли с ним в порядке. - Как… Вопрос не сорвался с губ, мы переглянулись и все поняли сами. - Идемте, мы и так наделали слишком много шума, скоро и сюда дойдут. Мы переглянулись, но согласились и вскоре пошли за ним в сторону, как могли тихо. Каково же наше было удивление, когда, отойдя в сторону, мы увидели людей, что неторопливо брели в сторону той опушки, где мы были. И каково же было понять – что походка их была какой-то другой, а шарканье ног было слышнее, чем где-то еще. Кто-то свалился, кто-то прошелся было по упавшему, но свалился и они поднимались. - Мертвые. – Пояснил Оджей. – Охотятся за живыми и едят. Мы переглянулись, сложно было в это поверить и хотелось было убежать от сбрендившего старика, но то, как эти «мертвые» стали шариться по кустам, ввело нас в оторопь. Если бы не Оджей, то рано или поздно они бы дошли и до нас… тогда я не знал, что они могут сделать, хотя и это пришлось узнать. Обгорелые, шатающиеся… «Ходячие». Такое имя быстро прилипло к ним, когда мы уже все вместе, с Оджеем, все-таки шли по краю, обходя деревню. Старались не шуметь, но все же получалось так, что нет-нет «ходячий» поворачивается и идет от деревни в нашу сторону, чтобы, ничего не слыша больше, останавливаться и бесцельно бродить два шага вперед – два шага назад. Глаза Оджея лихорадочно сверкали, он был похож на полоумного, но сейчас я и Лит выглядели ничуть не лучше, особенно когда – пытаясь убедиться в том, что все потеряно – обходили остов кибеллума, который возвышался черной грудой обгорелого дерева и камня, а изнутри с характерным шарканьем бродили ходячие. И тут крик, с другой стороны от деревни, по голосу я узнал… Конри, не стоило его брать, но сколько я ошибок еще совершил? Его крик. Тут живые. И… в тенях сложно было увидеть, только услышать, как он захлебывался криком, чавканье и эти звуки нельзя спутать, тогда я не понимал, и только Оджей увел нас в лес и привел оставшихся от маленького оставленного мной отряда. Мир перевернулся – мир просто перевернулся, когда люди перестали быть людьми, а стали чем-то, когда сейчас даже Эрс молчал.
*** Прежнего мира не было. Люди – бродячие после смерти. Дракканы и дракониды, я с тоской вспоминал бабушкины сказки, да, бабушкины сказки. Мы скрывались, и с этого момента я перестал считать дни, недели. Ски – считала. Даже дни рождения детей праздновали, но с какого-то времени я потерял счет всему. Кто-то скажет, что в лесу можно найти пищу – можно, но сложно. Голод, жажда, отсутствие простых вещей, дежурства, смерти… когда уходя на охоту никогда не знаешь, кто вернется. Такие же «путники», кто-то нападал, пытаясь отобрать наше, кто-то наоборот хотел быть вместе, но уже после первого предательства, когда Юриара убили в ночь, в спину – мы стали слишком пристально смотреть за новыми. Прятаться.
Тогда, мы встретили двух – Горга и Браста. Показались неплохими, умелыми людьми, но все было не так. Просто ночью, когда мы спали Горг, подкрался к Юри, который охранял наши пожитки, и перерезал ему горло, ради каких-то вещей. Они оба не убежали, ловушки, простые, удержали их, Оджей научил меня их ставить… но убить - я не смог. Вот так, хладнокровно, просто, когда они стоят передо мной, связанными. - Дайте им воды, еды, и пусть идут. Эрс тут нашел к чему придраться, они убили одного из наших, должны отомстить, должны… Тогда я не мог молчать, и мы снова сцепились с Эрсом. - Прекрати, мы не чудовища, как те, что убивают нас! - Но они убили одного из наших. Люди хотели крови, и я не мог их остановить, и если до этих лет, месяцев, дней, кто-то бы послушал мою мать, то сейчас важна была только сила, а ее у меня не было. Лит был на моей стороне, еще несколько - Цара, Лимар, Валенсер - но мы могли долго спорить, когда Эрс взял и убил их. Я бросился к нему, но не успел остановить, и так мы и стояли посреди леса, два тела под нашими ногами, один все еще был жив… но что можно было делать? Сомнения съедали меня, мой разум.
Я видел своих детей, я видел мою Ски. Но это не придавало мне сил, я скорее отправлял ее к детям, чтобы у них была мать, сам… Я не знаю, что я чувствовал. Хотелось ее обнять, прижать к себе, но страсти не было, скорее 5-10-20 сколько там «простых движений», чтобы скинуть ей и себе напряжение. И все… поцелуй, что-то дежурное, что-то что скажет, все хорошо. Будет хорошо. Я уже не верил в Айона, не верил в чудеса, не верил, в то что могу это сделать, вести этих людей. Мама, Лит, Ски верили в меня… наверное, только поэтому я по-прежнему собачился за власть, за власть с Эрсом, не давая ему «авторитета». Это просто, в тех условиях кто сильнее, тот и прав. Хотя не только, лучше меня не охотился никто. И таким, довольно странным образом, я стал вести эту маленькую группу, скрываться, прятаться. Вернее как, я был слишком мягким, и вели мы ее обычно, когда с Эрсом умудрялись «договориться». Дети редко смеялись, а я… всегда смотрел за спину. Эрсу не нравилось прятаться, но выхода не было. Земли ближайших баронов были наполнены мертвым, но живыми людьми, «ходячими», были разграбленными, спаленными, голыми. Да и тогда казалось, что мы проходили вечность, а на самом деле почти ползали на месте. Я не знал, что делать, как быть – мы шли – шли к башне, как единственному ориентиру в этом потерявшему основу мире. Страх, я сам боялся, но старался этого не показывать. Слезы, никто не знал, что я плакал. Хотя, думаю, подозревали. Я не мог им показать, и вел, уверенно отстаивая свою правоту, старался в нее верить сам, но порой не верил сам, порой боялся сам, порой – все казалось бессмысленным. Неуверенность, никто не знал, что по ночам или днями я хотел бы знать ответы, как защитить дорогих для меня людей. Старался, конечно, но я не знал, как быть дальше. Еду делили на всех, хотя… уже видели картины, когда детей убивали, когда люди сами выходили из леса к дракканам, чтобы те подарили быструю или долгую смерть, как захотят. Видели обглоданные и распятые тела. Титулы, баронства, где были отряды – все это потеряло значения. Дракканы были везде. Животные были ничуть не меньшей опасностью. А уж когда муглы и оборотни, к которым однажды мы вышли – напали на нас… просто, потому что мы люди... Я не знал, что делать. Разве что когда удавалось поймать фесиллота… или что-то еще, когда еды будет на всех вдоволь, я мог быть чуть счастлив, видеть улыбку Ски, видеть как радуется Лит, видеть, как довольны все… и смотреть в темные глаза Пран, ища что-то в ней. Страх полз по моей спине, когда я смотрел в ее глаза, страх холодил ладони.
- Ма, - тихий мой голос рядом с очень небольшим лагерем. – Что с Пран? Седовласая, старая женщина, которую я все еще называл «Ма», посмотрела на меня и пожала плечами. - Боится, Сиер. Боится. Ты тоже видишь, что она меняется? - Мам, я не слепой. Ты… - Я уже говорила с ней, она часто молчит, не плачет, только смотрит. Я опустил лицо, обнял себя руками, оперевшись о дерево и возведя глаза к небу, на котором была почти ночь. - Я… могу что-то сделать? – Неуверенными и робкими были мои слова. - Не думаю, сынок. Я с силой саданул кулаком по дереву, не заметил, что разбил в кровь… это уже заметил Лит, когда я оставил мать и собирался на охоту. Он перевязал мне руку. Что я мог сделать? Ничего. Только любить, верить… Пытаться найти выход, но выхода никакого не было.
*** Маленький грифончик в моей руке, я вырезал его не один день, в свободные часы дня, он стоит, раскрыв крылья, он символ надежды. Его крылья открыты, и он хочет взлететь, но пока не может. Слишком юн, мал… Может потому что не опытен, может потому что даже грифоны умирают, мы видели их тела и ели. Я крутил фигурку, вырезая последние перышки, чтобы вечером ее подарить. Небольшая, я неплохо обращаюсь с ножом и деревом, не мастер конечно, но все-таки… Маленький, аккуратный грифончик. Я подарил его Пран. - Пран, милая, все будет хорошо. Я позабочусь. Она взяла грифончика, долго крутила его в руках, потом обняла меня, и мы так долго сидели, пока она не расплакалась, и ее слезы я не мог остановить. Тогда я впервые увидел ненависть, боль, то, что она прятала за молчанием. Эта ненависть обожгла меня, выжгла что-то… - Я не-на-ви-жу их! – Шептали ее губы, а я… мог только гладить по голове, сидеть с ней. «Не-на-ви-жу!» - от нее это слово было страшнее любого другого, и я знал, что мама не может ничего исправить, как не могу и я. Никто, никто не может исправить, вернуть, сделать, как было. Никогда не будет, как было. Никогда.
Кого ты хотел удивить?
|
|
|
|
|
Ollaida | Дата: Пятница, 30.03.2012, 03:07 | Сообщение # 10 |
Написал Ollaida в Пятница, 30.03.2012, 03:07 |
 Отражение.
Группа: ОТРАЖЕНИЯ
Сообщений: 53
Награды: 0
Репутация: 0
Статус: Offline
| *** Жизнь «почти» наладилась. Дети, женщины,… хотя уже девочек от мальчиков и девушек от парней сложно отличить. Все худые, девушки, если не женщины, что не могут отойти от грудных детей, все работали, как умели. Стирали, штопали, прятались. Мужчины добывали еду… Почти как раньше. Вот только «почти». Охота, немного собирательства. Зимой, единственной когда был снег – многие умерли от холода и голода, многие ушли, другие пришли. Зима – чудовищное время. Но мы карабкались, шли… даже уже – оружие было чем-то привычным, даже у женщин и детей. Я носил с собой лук, который в свое время мне помог сделать Оджей, меч и кинжал. Я все еще не мог убить беззащитного и безоружного, но убивал уже давно не только зверей. Ходячие, оборотни, муглы, брауни, баньши, бакбайк… Ходячие – они идут за тобой, пока слышат, чувствуют и убить их необычайно трудно, проще убежать. Друг друга они не едят… Оборотни охраняют муглов, и редко отходят от своих лагерей, они почти как люди – только оборотни. Хотя – то, что совсем недавно мы торговали, дружили… убить их для меня, как и муглов было сложно. В первый раз сложно. Но когда хочешь жить – или защитить того, кто рядом пойдешь и не на такое. Это я уже доказал… Краллы – огромные, краснокожие чудовища (когда-то великаны, неповоротливые и часто добродушные, теперь…), в то время как брауни меньше даже человека, и порой хватает пары ударов, что бы оглушить. Баньши и бакмайлы – не знаю откуда они – но они другие… кажется что баньши плачут, а бакмайлы хохочут… и порой, в них узнаешь людей. И от этого еще безнадежнее становиться. Я даже видел рядом с собой дракканов – но мы обычно бежали от них, а кто-то – не возвращался, просто потому что иначе никак. Огромные чудовища – они бывают двух видов – либо летают, драконы, либо ходят на огромных лапах, большие хвосты. Порой можно встретить по одному, но даже по одному – они смертельно-опасны. Сколько «героев» закончило свою жизнь поперек их челюсти?! Их речь – смутно-понятна и порой, они призывают «прийти и служить им». А если серьезно не уйдешь, не убьешь… несколько раз, даже убивали, но эти победы были ничем, хотя, кажется и воодушевляли всех. Они быстры, они лучше людей, они… Может и правда они избранные Айоном? Может и правда это все зря? Но даже они не бессмертны. Но все равно… Айон по-прежнему глух, а эти ящерицы уже, кажется везде. Но пока нам везло. А везти долго, просто не может. Эрс носил «шлем» из головы этого чудища, вонял он страшно, но придавал ему значимости, по крайней мере в его собственных глазах. Но я все равно старался избежать ненужной крови. Может из-за своей неприязни к этому, может потому что лишняя кровь привлечет внимание дракканов? Они чувствовали ее. Их чувства были острее наших. Люди роптали, а выхода – все еще не находилось. Это кажется просто взял и дошел до башни, и наверное так и было – раньше, а теперь… теперь уже нет. Прежде всего, была осторожность, но порой голод брал верх над осторожностью. Хорошо знаешь, когда не тошнит от голода, а желудок прилипает в спине и хочется выть, и словно режут изнутри на две равные части, сходя с ума… Зимой хорошо, воды было с избытком, но звери, волки – становились опаснее и йетины спускались с гор. Даже волчье мясо годилось в пищу. За это время я уже радовался каждому еще одному прожитому дню. Отчасти, меня научил этому Рай, еще не понимающий что твориться вокруг или понимающий? Флори… хотя больше и чаще она плакала, я слышал, как она задавала Ски вопросы. Отчасти Лит, в его сине-сиреневых глазах, я порой находил то, что искал. Порой на охоте или рядом с костром, я поворачивал голову и видел ответ. Какой? Каждый раз свой. Порой хороший удар посохом промеж ушей. Иногда себя – почему-то мне казалось, что я смеялся, подбрасывая на руки Рая… Мой сын. Реже просто тишину и пустоту, когда я что-то спрашивал, но вопросы были лишь теми, на которые можно пожать плечами. Что видел он в моих глазах? Знал бы я ответ. Может быть ничего не случилось, а может быть я ничего бы не поменял. Не знаю… Тогда так случилось, потом – я наверное, умер бы. Жить одним днем. Жить днем растянутым в мгновения – когда помнишь запах, вкус простой каши из хорто или меллы, слыша звук водопада и все это приправлено страхом, паникой, бессильным и невозможным желанием отдохнуть?... Я не помню, в какой момент страх – стал просто как приправой и я, стал помнить все. Жить днем, когда есть 2 часа и 2 часа, всего 4 часа, и снова лагерь, потом несколько дней разведывать новый маршрут, что бы снова продолжить это «ползание». Когда страх перестал быть плеткой, а стал любовником? Когда я перестал думать о том «как бы было бы», а стал думать «как есть»? Год, два… не знаю, сколько прошло времени. Зима ушла. Весна была хуже зимы, но и ее мы пережили. От прежнего отряда «осталось» довольно много. Теперь нельзя сказать, что мы были беззащитны… И уже все реже мы встречали кого-то, скорее брели, я всеми силами старался сохранить надежду и когда сам жил – одним днем, вздохом, выдохом – даже смеялся. Лит мне не верил, никогда не верил. Мы часто сидели вдвоем, я что-то готовил или вырезал из дерева, он мешал травы. Мы почти всегда молчали. Зачем нужны были слова? Странная картина. Сидят двое – ни о чем не говорят. Мы часто тихо говорили, но скорее я рассказывал сказки – а люди, не боялись нашего молчания. Страшно? Да, не без этого. Может, пришла помощь, может и нам помогут?
Моя черная грива так и не выгорела на солнце, как обычно делала это летом, а его волосы вечно путались и бесконечное число косичек, в которые он убирал волосы, были для меня сущим наказанием, когда я их расплетал, что бы голова отдыхала. Сам срезал волосы чуть ниже плеч, часто закрывал один глаз – целиться было удобно. Костры почти не жгли, опасно, лишь угли закрытые шкурами, что бы греться и реже, если повезло найти пещеру, то живой огонь. В такие моменты, я часто рассказывал сказки. Своим детям и не только своим… как делала бабушка. Но в моих сказках – уже не было «добрых Лордов-Балауров», скорее простые – о чем-то чистом, вечном, простом… Хотя Пран, больше не улыбалась никогда и не слушала сказки. Часто рассказывал под музыку. Мы цеплялись за жизнь, за те остатки человечности, которые оставались в нас. Каждый по-своему. Я – сказками, рассказами, тихими балладами… кто-то молчанием, кто-то молитвой. Я не мог, в отличие от Эрса, запретить кому-то молиться, запретить кому-то верить, наоборот был рад. Лит – молитвами, тихой верой. Не знаю, как он сохранил ее, не понимал... Если случалось так, что я оказывался ранен, именно он, не Ски, не мама перевязывал мои раны. Моя вина, что не звал жену?... Я не хотел, что бы она видела меня слабым, разве что только ему я мог показать себя таким, слабым, беспомощным. Оставлял себе хоть какую-то видимость силы, уверенность. И плевать на всю логику, что я должен был бы идти с этим к жене.
Дни сменялись днями. Но каждый, не смотря на обыденность, был новым. А значит… ДОЛЖЕН быть новый день. Может быть, я молился своим богам, но мои боги были в глазах Рая, Лита, Ски, мамы, Пран… Мои боги были в новом дне, в новой проблеме. Ответов у меня не было, а уверенности не прибавлялось. Но почему-то однажды, за таким одиноким вечером, смотря на Рая у огня и молча с Литом, я это понял. Мы должны… не только дойти, но и не растерять то, что делало нас людьми. Глупый идеализм… глупый, никому не нужный идеализм. Даже, тем более, в глазах Эрса. Я без слов опустил руку на плечо брата, взял сына на руки и смотрел на солнечное небо, и снова слова, за которые я готов был бы сейчас убить себя. Потому что больше не даю обещаний… тогда еще давал и не мог, увы, не мог их исполнить. Но тогда Рай улыбался и мне хотелось сказать что-то… ничего лучше я не нашел. - Все будет хорошо. Наверное, было это «хорошо», но как-то уж совсем по-своему.
Раскол среди людей я чувствовал. Хотели бежать, устали прятаться. И Эрс этому способствовал, каждый день, подливая масла в огонь и так горящего костра. А я не мог рисковать. Да, даже если «взрослые» уйдут, то что будет с детьми? Спорили до хрипоты, боли, разбитых рук. Спорили, разбиваясь о «стены» друг друга. Оба были правы, каждый по-своему. Но разойтись не могли… хоть ты плюнь, я мог бы плюнуть «идите на все 4 стороны» и понимал, что это лишь бросит и их, и нас на произвол судьбы. И вынуждены терпеть, смиряться, злиться, бросать гневные взгляды, снова смиряться и снова повторять все снова. Но мы должны были остаться людьми, а не теми чудовищами, что охотились за нами.
*** Большая, меховая, толстая тушка мугла лежала под нашими ногами, которую я и Лит оттащили в лес, его было не обойти, что бы добраться до мешков с зерном… В сумерках оборотни видели лучше людей, но это была «последняя» вылазка, что бы мы дней семь-десять не нуждались в еде, наш довольно большой отряд разросся уже давно. И мы пошли дальше, хотя бы пару дней. Я остановил Лита, который решил – что избитый мугл, будет лучше мертвого. Перехватил со спины за руки, облокотил на грудь. - Нет. Мы переглянулись его глаза, обычно спокойные, сейчас были на какой-то гране и я повернул его к себе лицо, опер спиной о дерево. Я знал,… нас здесь не должно было быть. Но последний спор с Эрсом, все-таки возымел свое, и мы приняли решение, что нужно еще зерна. Безрассудно, но люди устали, а это даст возможность идти, а не кусать локти. Когда понимаешь, головой, чувствами, не нужно было. Не должно быть нас здесь и знаешь, что иначе, а иначе ничего. Кто сильнее уйдут, кто слабее останутся. И я коротко, порывисто обнял его. - Всего одна Лит. Последняя. - Давай вернемся, - тихо настоял он. Я выдохнул, хотел бы я поверить ему, хотел бы, что бы кто-то вот так принял это решение, что «давай вернемся», не получилось. Я покачал головой… и тогда рука Лита сжала мое плечо и он уверенней перехватил посох. - Ну, нет так – нет. Как-то беззаботно улыбнулся он. Тоже играл… как и я. - Лит?... Он не весело пожал плечами, скидывая эту «маску». Как и я выдохнул, скидывая свою. Так было проще, для нас. Хотя и пытались играть друг с другом, и порой это было интересно. Но чувствовали едва ощутимую ложь. Он прятался за мальчишеской жизнерадостностью, я за уверенной улыбкой. А правда? Никому не была нужна. Именно по этому, мы часто молчали, зная все сами. - Пожалуйста, только не ты. Не сейчас. Теперь уже он обнял меня за плечи, и я увидел, почти отражение своих глаз. Где-то не уверенные, где-то верящие, где-то… единственные, кто могут понять, кто хочет понять, без слов. Мугл остался в лесу, связанный, кровь, мне была не нужна. Оборотни почуют, придут. Ну, упал мугл, ну разбил голову. Хотя нужно было уходить с рассветом, что бы уже не задерживаться и у нас была ночь на все про все. Мы вдвоем крались через поле, что бы обойти несколько патрулей оборотней, все-таки залезть под навес и повытаскивать «мешки с зерном». Один… второй… Несколько раз мы крались туда сюда. Пока наконец-то к опушке не перетащили достаточно, что бы можно было «идти» домой. Можно сказать – все прошло хорошо, но это будет поспешно. Мугла я развязал и, убедившись, что он проваляется достаточно долго, мы с мешками поплелись обратно. Стараясь и не шуметь. И как обычно выходило...
Тень появилась внезапно, огромная, бесшумная тень, огромные лапы… Это вам кажется, что эти чудовища не умеют ходить так. Что ни одна ветка не захрустит. Огромная оскалившаяся морда почти нависала над нами. Чудовище! Вопросов не было. Почему, как?! Чудовище из кошмаров. Чудовище, страшнее которого никогда не было, никогда не будет. Огромная пасть, из которой не текло слюней, блестящие глаза. Он напал внезапно, я не успел, не смог, не успел оттолкнуть Лита и крик брата разорвал мне уши, громче, чем рык чудовища, которое нависло над нами. - БЕГИ! Я опешил – два – три – четыре шага, что бы почти рвануть на утек, только бы… Стрела сама легла на тетиву, стрела сама легла на тетиву, когда я развернулся видя как эта морда нависает над братом, удары посоха лишь раззадоривали этого выродка Айона! Первая стрела! Ударилась о панцирь, со свистом улетела в кусты. Вторая даже не царапнула. Третья… Я ничего с ним не мог сделать, но кажется, был интереснее лежащей добычи. - НЕТ!!! – Крик Литара раздался мне в спину, когда я со всех ног бежал от Драккана, то и дело поворачиваясь и пуская в него стрелы, что бы не отставал. «Только не его! Только не так! Не допущу!» - Мысли лихорадочно бились в голове, бились, словно пойманная птичка в клетку, когда – он уже был рядом. Хвост повалил несколько деревьев, но мне уже было все равно. Мы переполошили весь лес и я надеюсь, могу только надеяться, что Лита найдет Эрнс, а не оборотни, но это хоть мизерный шанс. И мне плевать, какие у меня шансы. Я отпрыгиваю, путаюсь в корнях, лечу со склона, сбивая собой подлесок, бьюсь о деревья и понимаю, когда вижу вниз его оскаленную рожу – конец. Не важно. Еще один прыжок, что бы увернуться от удара хвоста, который все-таки мажет мне по животу, и я со стоном лечу дальше. Лечу?! Это было не больно. Это было как взмах крыла. Это было как дуновение весеннего бриза… Я отпрыгнул и вот, что-то удерживает меня в воздухе, и уже драканид прыгает, что бы достать меня, а я… взмываю вверх. За моей спиной – крылья. Белые словно первый, зимний снег. Я почти задыхаюсь, то ли от восторга, то ли от счастья, то ли от… того, что чудовище беснуется внизу. Взмах, взмах еще и я скрываюсь в стороне, что бы сделать круг. Как же трудно понять сверху где мой брат. Но от сюда, как на ладони я вижу башню.
Мы почти дошли, почти дошли – она словно у меня в руке и хотелось кричать, рваться к ней. Она объединяла землю. Она была сердцем мира, она была единой целой. Всего наверное пара взмахов крыльев. Как взмах крыла. И, возможно все это было не зря? Все не зря?! Она окутана облаками, кажется будто дымка, а небо так близко. А крылья… Я не мечтал о крыльях, я не мечтал о жизни, я хотел лишь спасти того, кто мне был ближе многих. Я ничего не хотел. Но теперь я смогу вести! Смогу вести! Восторг, дикий, неописуемый… и только рык драконнида, возвращает меня к реальности.
Я падаю вниз – до чего же коряво я падаю вниз, что бы пробираться по лесу – с этими огромными крыльями за спиной. Как их убрать, я не знаю… но они невесомы и не мешают.
Литар смотрит на меня заворожено, словно увидел какое-то чудо из своих снов, а я – наклоняюсь и перевязываю его ногу, надеюсь, что там все-таки не перелом, а то после таких укусов можно остаться хромым на всю жизнь. Идти он не может. И закончив, я беру его на руки. Его жизнь ценнее любого зерна. Для меня так точно. Стон боли и глаза его почти мутнеют от боли, но он продолжает улыбаться, продолжает улыбаться мне, словно я не я. - Это я Лит. – Тихо шепчу я. Взмах, еще взмах и вот мы уже в воздухе. Потом я вернусь за зерном, не сейчас… Он касается моего плеча щекой, дрожит, от боли… но по голосу, я слышу, что боли он не чувствует, словно так же опьянен тем, что со мной случилось. А что со мной случилось? - Ты спасешь нас. – Утвердительно и тихо шептал он, прижимаясь ко мне, прижимаясь и держась за плечи. Крылья, мои крылья несли нас и я чувствовал как легко это было и как что-то тихое, яркое, селилось в моем сердце, настолько это было прекрасно, настолько чистое, что я хотел лететь, хотел кричать хотел… - Лит, ты не боишься? – Тихо шепнул я. - Нет. Я видел сон. Мне нечего боятся того, кто служит Айону. - Лит, у тебя от боли разум помутился, я не молюсь даже ему, а ты служишь. – Быть серьезным я не мог и тихо рассмеялся. - Ты не знаешь… а я знаю. – Упрямо настаивал он. - Тише, тебе и так больно. – Я кивнул на его ногу, но сам, смотрел на него… Где-то внизу бесился Драконнид, добычу которого я увел у него из под носа и я слышал шипение и переговоры оборотней. - Нет, мне не больно. – Улыбнулся он и я понимал, что он не врал, наверное, впервые, за все последнее время, я видел его улыбку. Отражение моей – не зеркальное, но по сути похожее. Крылья, полет и я кивнул ему в сторону башни Вечности. - Смотри, мы почти дошли. – В моем голосе восторг и счастья и он жмется к моей груди и я счастлив, как никогда. Это счастье бьется во мне клокотом и стуком сердца, проходит по спине щекочущими лапками бабочек, ударяет откровенно-нежным поцелуем в щеку. Я недоуменно смотрю на брата, и мы оба заливаемся смехом, чистым, откровенным, каким-то самым радостным смехом, каким только можно было. Мы замолкаем, но еще вися в воздухе, хихикаем, долго хихикаем, переглядываясь и не находя слов. Впервые за все то, что произошло, мы не верим в надежду, мы ее чувствуем. Мы знаем, еще совсем немного и…
*** Я приземлился в сердце нашего небольшого, уже всполошенного лагеря. - Нам нужно уходить. Позаботьтесь о Лите. – Коротко сказал я, считая, что меня должны, обязаны слушать. Лит на моих руках лежал с какой-то счастливой улыбкой, такую улыбку я не мог забыть, и почему-то она придала мне сил.
Но… если вы верите в то, что Даэвы были благословением, не верьте в это. Никогда не верьте в эту ложь, которая годна для кого угодно. А правда? «Не слишком хороша» Это красивая история, хорошая история для детей, для людей, кого угодно, кроме тех, кем были в действительности мы. Кроме тех, кем нас считали. Кроме тех,… что было в самое первое время. Когда еще никто не знал о Служителях Вечности. Когда люди сами были в сомнениях, когда может быть, где-то там они и сошли с башни и выбирали, но как будто забыли или не могли сказать всем. История красива. Появились Служители Вечности, выбрали людей, подарили крылья и люди стали бессмертными, что бы сражаться с балаурами, что бы помогать людям. И назывались эти люди Даэвами. Мне нравиться рассказывать эту сказку, хотя я сам храню настоящую историю, свою историю, некоторых других, кому повезло больше, а кто был у башни, конечно, запомнил ту красивую историю. Я тоже ее лучше запомню, потому что настоящая выжжена на мне самом. И я не хочу, что бы она повторялась с кем-то. Не повториться… даэвы защитили себя, как могли. Мы защитили себя, как могли сделать даэвы. Люди боятся тех, кто сильнее, люди бояться других, люди любят и ненавидят других. Люди до сих пор боятся даэвов. А многие даэвы до сих пор остаются людьми. «Получил крылья» и отправили служить в Альтгард, Фоэту, Бертрон, Морхейм… Арэшурат. Куда силы позволяют. А тогда… Как я получил свои крылья? Конечно же, убил Лорда-Балауров, ну да, можно сказать, недалеко от истинны. И меня тут же назвали величайшим даэвом. И я носил череп лорда-балауров на правом плече, а мантия у меня была из его шкуры. И люди восхищались мной и носили меня на руках. Почти правда?
Эрс первым вышел из всех окинул меня взглядом и коротко рявкнул – схватить. Злость, обида, ненависть ко всему «не человеческому» была так ярка, что я так и не понял, что произошло и через некоторое время, какой-то отчаянной борьбы, когда, у меня с рук «забрали» Лита… я все еще смотрел на его лицо и пытался уверить себя, что все будет хорошо. Но крики со всех сторон затыкали мне уши. Казалось, это было похоже, на то, что люди тоже потеряли разум, как там – в небе я и теперь… «Чудовище», «Посланник сволочей», «Ублюдок», «Выдрать крылья!», «Убить гаденыша!» Все, что происходило, все что накипело… И только мои губы шепчущие. «Мама, уведи Ски… Мама, уведи Рая… Мама, уведи Флори… Мама… ЛИТА!» - Мои губы шепчут, и я почти кричу это, понимая, что ничего хорошего не светит, и не могу сопротивляться, даже бежать. Всего лишь взлететь?! «Но я же человек. Я такой же как вы. Я не драконнид! Я – человек!» - Шепчу я, еще не понимая, что видят они во мне, не того, кого видел Лит, не того, кого видела мама, не того, кем был я. Понимание пришло очень быстро… И я вижу, как эта хрупкая женщина, встает на пути у Эраса и Эрс отходит от нее, понимая, что заставлять ее и мою семью смотреть на меня – он не сможет. Он зол. Обескуражен. Он может только взять ситуацию под контроль если что-то сделает со мной и меня волоком тащут к ближайшему дереву, сдирая одежду, и подвешивают на дерево как тушу для освеживания. И я только молю, что бы этого не видела моя семья, только молю, что бы этого не видел Лит, только молю, что бы здесь не было того драккана, не пришли оборотни, но крики разносятся далеко. Добыча. Мои слова, мои крики тают в гомоне людских голосов. Какая разница… они ненавидели слишком долго, слишком долго терпели, слишком долго и сейчас готовы это сделать. Ноги подкашиваются, когда перед собой чуть дальше я вижу личико Пран с сияющей и изогнувшейся ухмылкой, на которой написано: «не-на-ви-жу!» - Пран, это я… Сиер. Уйди. Пожалуйста. И вместо ответа, я чувствую, что в меня летит камень,… а в спину врезается нож. Сначала это больно. Горячая, густая кровь, течет по спине. И нож, словно очерчивает круг. Что бы потом врезаться в плоть. Кости не поддаются и он проходит под кожей, пытаясь сломать кости крыльев. Я задыхаюсь от крика, я не могу кричать. Только личико Пран смотрит на меня обвиняющими глазами с коротким и понятным словом: «не-на-ви-жу». Я задыхаюсь. Бьюсь. Но связали крепко и что я могу?! Только сходить с ума от боли. Сознание, как отвратительная липкая, грязная муть не собирается уходить и с извращением и безумием рисует мне все, что я вижу, слышу и чувствую. ВСЕ! Вязкое, чавканье плоти, когда дергают за крыло, что бы отодрать его. Вязкая, горячая кровь, заливающая всего меня. Я задыхаюсь, но не могу кричать, я ничего не могу сделать и никак… Это конец? Я слышу шелест перьев и вижу, как белые… они были белыми, они были белыми как снег, перья тонут в моей крови, под моими ногами. И словно обнажен, словно из меня вытащили какую-то часть. Перья, испачканные в крови кто-то поднимает, и я слышу крик: «Так будет с каждым ублюдком! С каждой ящерицей!» Им плевать, что крылья у меня не кожистые… и в этот момент, я сам верю в это. Хочу поверить, что бы было не так горько, не так зло, не так обидно. Я дергаю руками, но это лишь конвульсия умирающего тела. Это лишь конвульсия умирающего тела… я почти не чувствую, что происходит потом. Солоноватый запах заливает мой нос, рот. И где-то через подступающий туман, я слышу крик: - НЕТ!!! Кто-то бежит. Я чувствую, но не вижу взгляда сине-фиалковых, словно вечернее небо глаз. Я лишь чувствую крик, взгляд… и вижу, как мои крылья, что брошены в мою кровь, под мои ноги исчезают или сознание исчезает? И больше я ничего не чувствую… или чувствую все? Или это смерть?
*** Мир сжался до где-то там этого «НЕТ» и мириада-мириада пятен света в абсолютной пустоте и темноте, в которой не было ничего и никого, даже меня не было, потому что я был где-то еще?... Огоньки, похожие на странных, огромных бабочек, что мельтешили перед глазами или вовсе не огоньки? И не бабочки? А всего лишь больное воображение сошедшего с ума? От боли? Но здесь не было боли, не было ничего и можно было закрыть глаза и наконец-то отдохнуть? Потерять счет дням? Годам? Часам? Векам?... Мгновениям? Эта пустота не пугала, она словно заигрывала, не давая никуда скользнуть, только раствориться, только быть частью ее и словно выбор… был выбор. И если был, то какой?! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!! – Человеческая, насмешливая, пугающая меня мысль. Мой крик, мысль… я не закончил еще ничего. Я не закончил ничего. Но мой крик был нем. Я не имею рта, мне не холодно, не грустно, не радостно, не смешно. И только мысль, которая бьется как сломанные крылья, на которых я все еще хочу взлететь. Это было, словно не со мной или со мной и что все пошло не так? Не так и не эдак. Не так как должно быть. Я так много не закончил. Я так много не сказал, что хотел сказать. Я не довел их. Я ведь пообещал, что все будет хорошо. И последняя мысль, словно услужливая насмешка, подкидывает мне картинку сестры, которая смотрит на меня холодными, пустыми, ненавидящими глазами, словно я предатель, словно я последнее существо, которое она готова простить и первое которое ненавидит. И крики… и ненависть… И в этом отчаянном калейдоскопе мыслей, последних лет я отчаянно ищу, что может меня спасти, что может меня спасти в этом безумии, что может вытащить меня или уже не совсем меня? Я больше не слышу их. Я больше не слышу «нет». Я больше не слышу даже себя. Огней столько и каждый словно хочет что-то – интересуется или мне кажется, что такой я еще кому-то нужен? Они ли это… или просто «поток эфира, в котором я растворяюсь, что бы навсегда покинуть этот мир и так выглядит смерть?» Но я все еще, пытаюсь найти, пытаюсь найти то, что поможет мне, не думать об этой ненависти, об этих совершенно искренне-ненавидящих глазах родной сестры. И я ищу… ненависть, боль, обида, злость, месть, и снова… и чем я буду? Убью тех, кого защищал? Возненавижу тех, кто был? Я не мог найти ничего. И я умирал. Недостаточно искал! Не так искал! Не здесь искал! Невозможного нет! Откуда я беру силы, откуда оно во мне? И я помню: «Нет» и сине-фиалковые, словно вечернее небо глаза. Треск костра, тихие беседы без слов. Сказки. Смех. Но все равно, мне не хватает сил, мне не хватает сил, что бы вернуться и доделать все то, что обещал. Ошейник из моей собственной ненависти к ним, обиды, желания убить тянет меня куда-то… истерическо-лихорадочным смехом – не вернусь, подохнут как скот на бойне! Но там не только они! Не только те… не только те, что делают со мной это! Не они! Ошейник, который душит меня я скидываю, с холодным звоном… или кто-то помогает мне? И чем же я стал?... Тихий шепот: «Ты еще узнаешь, что умирать – больно, возрождаться еще больнее!» - Мой?... Мой.
*** И не было ничего кроме пустоты и боли. Или мне так казалось, что что-то было. Боль раздирала меня изнутри, выдирала меня из того, где я был и то, чем я заплатил за то, что бы вернуться. Боль была везде, была не реальной и была безумной – когда с ломанным, тяжелым скрипом, хрустом я почувствовал снова легкость за спиной – лежа в луже из собственной крови, на двух парах собственных крыльях, а перед глазами лицо моего брата, а за его спиной… Я лежал на своих крыльях. В своей крови. А за его спиной, раскрывались его. Или мои, которые я отдал там, что бы кто-то помог мне? Он избит, но жив и улыбается. Он тоже потерял крылья, я это вижу и обрел их в то мгновение, когда я открыл глаза. Я больше не улыбаюсь и только чистая улыбка застыла в моих глазах. Мой брат и я… Мы так и лежим, вдвоем. Люди кажется не думают, что мы живы. И я читаю по глазам, что там произошло. - Так значит, это был ты? – Мой шепот привычно тепл. Он пожимает плечами и чуть ведет крылом. - Не знаю. И я улыбаюсь… я бы отдал ему крылья сам, только бы не переживать того, что пережил он. Но, увы, я ничего не могу изменить, и не знаю, изменил бы. И улыбка нежная и печальная, счастливая и бездонная, чистая селиться в моих глазах. Открывая то, что обрел я, чем стал я… кем был теперь я. Как много я. И как много меня… Когда я возвращался, я был еще человеком, когда я вернулся, я стал… даэвом. Но пойму я это не скоро, хотя как сказать. 10-20 лет… Наверное, скоро. Сейчас, как бы сказал, понял почти сразу. Теплый, голубоватый свет с его рук окутал нас – исцеляя его раны, мои… увы не все. Шрамы остались до сих пор, память услужливо сохранила все, и это было даже не начало, а короткий эпиграф к тому, чем я действительно стал и что хранил в себе.
Люди шарахаются в стороны, когда два мертвеца встают. Но уже не могут кричать, ярость иссякла, остался страх, не понимание. Мои крылья в моей же крови. Крылья Лита белы как снег. Он выходит вперед и говорит о своих снах, о которых молчал. Скажи он раньше, может что-то изменилось бы… а может мы бы так и сидели на заднице и ждали тех кто придет. Люди растерянны. Моя Ски смотрит и не верит, ее мучает вина, жалость, отвращение… Рай снова плачет, и я снова не знаю, что мне делать с его слезами. Мама улыбается – какой-то настоящей улыбкой. Пран – ненавидит, но это лучше, чем безразличие, что селиться во многих глазах. «Так делайте, если вы избранные». Райка не верила, не понимала и все смотрела за спину – вырастут ли у нее такие же. Эрс – молчал, но его взгляд был готов убить меня на месте, а я почему-то чувствовал, что именно его нужно уберечь от людей.
Мы собрали лагерь, и вышли до того, как моя кровь на земле остыла. Я навсегда запомнил – куски разломанного грифончика, которого я когда-то подарил Пран, лежащие в этой луже. Так вот значит, что это был за «камень». Но я помню все. И не только плохое. Ее слезы, ее улыбку, ее радость от подарка, ее любовь, ее теплоту, ее страх… саму ее. И первая дверь – обрела свой засов, просто потому что…
Кого ты хотел удивить?
|
|
|
|
|